Анна, похоже, не заметила вспышки моего гнева. Она все качала головой и повторяла:
— Не понимаю, почему до сих пор нет самолета! Где же они?
Тяжело дыша и обливаясь потом, я сел рядом.
— Не знаю.
Некоторое время мы сидели молча, каждый думал о чем-то о своем. Наконец я сказал:
— Может, нам стоит развести костер?
— А ты знаешь как? — спросила она.
— Нет. — Я был городским жителем и мог по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз ходил в поход. И тогда мы разжигали костры с помощью зажигалок. — А вы?
— Нет.
— Но можно хотя бы попытаться. Похоже, спешить нам некуда.
— Ладно, — улыбнулась она в ответ на мою неуклюжую попытку пошутить.
Битый час мы терли друг о друга две палочки. Анна умудрилась разогреть свои настолько, что обожгла палец, и только потом сдалась. У меня получилось чуть лучше — мне показалось, что появился слабый дымок, — но огня так и не было. А вот руки жутко устали.
— Все. Я пас, — бросив палочки на землю и смахнув заливающий глаза пот краем футболки, заявил я.
Снова пошел дождь. Я старался поймать языком теплые капли и радовался даже той малости, что удалось проглотить. Но уже через несколько минут дождь закончился так же неожиданно, как и начался.
Все еще обливаясь потом, я спустился на берег, снял футболку и в одних шортах побрел по мелководью. Температура воды в лагуне была как в ванне, но, окунувшись с головой, я почувствовал, что стало вроде бы немножко прохладнее. Анна пошла за мной, но остановилась в нерешительности у кромки воды. Она села на песок и закрутила узлом свои длинные волосы, убрав их с шеи. Она, должно быть, совсем сварилась в джинсах и футболке. Через пару минут она поднялась и после секундного колебания решительно стянула через голову футболку. Затем вылезла из джинсов, оставшись в одном нижнем белье — черном бюстгальтере и черных же трусиках, — и в таком виде направилась ко мне.
— Будем считать, что на мне купальник. Ну как, договорились? — сказала она, присоединяясь ко мне в воде. Ее лицо было красным, и она старалась на меня не смотреть.
— Не вопрос. — Я был настолько ошеломлен, что практически потерял дар речи.
У нее было потрясающее тело. Длинные ноги, плоский живот. И очень красивый бюст. Мне, конечно, не следовало оценивать ее прелести, но не делать этого я просто не мог. Вы, наверное, можете подумать, будто в такой ситуации вряд ли у меня может встать — особенно если учесть, что я умирал от голода и жажды, да и вообще мы оба были в полном дерьме, — и наверняка ошибетесь. И только отплыв от нее подальше, я хоть чуть-чуть пришел в норму.
Мы довольно долго пробыли в воде, но на берегу она уже одевалась, повернувшись ко мне спиной. Мы проверили свое хлебное дерево, но не нашли на земле ни одного упавшего плода. Тогда Анна опять залезла мне на плечи, и когда я помогал ей выпрямиться, поддерживая за бедра, воспоминание о ее голых ногах вспышкой мелькнуло у меня в голове.
Ей удалось сбить два плода хлебного дерева. Но есть мне особо не хотелось, что было весьма странно, так как, по идее, я должен был умирать от голода. Анна, кажется, тоже была не слишком голодна, потому что не стала есть фрукт, а только высосала весь сок.
Когда солнце спряталось за горизонт, мы растянулись на песке и принялись наблюдать за тем, как хозяйничают в небе летучие мыши.
— Сердце что-то слишком часто бьется, — сказал я.
— Это симптом обезвоживания организма.
— А какие еще симптомы?
— Потеря аппетита. Отсутствие потребности в мочеиспускании. Сухость во рту.
— У меня все это имеется.
