поразвлекаюсь.
Мужчины ушли. Я подумала и села на пол. Отсюда я видела, как дрожат ноги у Павлова. Он уже почти висел на подлокотниках.
Текли минуты.
Павлов резко выдохнул и вывалился из стоек. Подлокотники убрались, «уши» вернулись в нерабочее положение. Павлов постоял, тяжело сполз по стойке, сел.
— Сейчас, — пробормотал он, — еще немного. Держи меня в курсе. Когда ребята выйдут на позицию, надо вырубить все. Иначе им не зачистить плюшку.
Я вызвала бабу Лизу.
— Порядок, — сказала она. — Транспорт упал в лес в километре от нас. Пока никого.
Через десять минут она доложила, что поисковиков нашел Август, прилетевший на челноке. Забрал у них грузовой и оставил свой.
Еще через четверть часа она сообщила, что первые двадцать бойцов уже в виду транспорта. Там никаких признаков жизни. Лес не горит, почва горячая, но идти можно. Транспорт упал хорошо, поднять не проблема будет.
Чуть позже она сказала, что на маленьком челноке уже перевезли к кораблям десять человек. Через двадцать минут вся команда будет на борту.
Через час после включения группа боевиков Криса была перекинута к транспорту полностью.
Я помогла Павлову встать на пост. Предупредила бабу Лизу, что будет длительное отключение. Павлов не мог стоять сам, я поддерживала его. Мне казалось, что я чувствую, как через него идет ток.
Он выдержал ровно минуту. И упал.
Нас с Павловым забрали через двенадцать часов. Сначала после стандартного промежутка включилось электричество, потом Крис на грузовом челноке и двое наших пилотов на маленьких лодочках принялись возить беглецов к кораблям. Мы попали во вторую партию — первым делом увезли женщин и младенцев.
Криса я нашла у озера. Он мылся вместе с другими бойцами.
— Порядок, сестренка. Я в жизни не думал, что вот такого можно добиться усилием мысли. Мы вошли, там форшмак был. Четыреста киборгов. Треть просто сдохла еще до нас. Часть передралась друг с дружкой, мы там по рукам-ногам оторванным шли. Сдается, если бы выживших не отключили, они нас и не заметили бы.
— А люди?
— Людей не было ни одного.
— Знаешь, что по-настоящему ужасно? Мы не считаем киборгов людьми. Даже бывшими.
— Делька, родная, а кем ты считаешь труп? Эти бывшие люди — мертвецы. Понимаешь? Они ни в чем не виноваты, их просто убили до нас. Убили, положив на конвейер. А мы только утилизируем тела. У киборга нет ни личности, ни души. Уже нет. У него есть память о прошлой жизни, отвлеченная, как справочник, и есть программа действий. Все. Я за эти годы тысячу раз пожалел, что не пират. Был бы пиратом — захватил бы Куруги и самого положил на конвейер. Это реально то, чего он заслуживает. Без наркоза. Лучше скажи, как Павлов.
— Уже потихоньку шевелится. Сначала был как тряпка.
— Он что-нибудь рассказал?
— He-а. Отказался наотрез. Ну, то есть он сказал, что разобрался, но ничего объяснять не будет.
— Допускаю, что объяснить это нашими выразительными средствами нереально.
— Скорей всего. Крис, но это не повод тебе совать туда голову.
— Не бойся. — Он засмеялся.
И мы наконец-то крепко-крепко обнялись.
— Да раз плюнуть! — шепотом горячился Павлов. Он не мог ни стоять, ни сидеть, ни лежать, поэтому
