— Не обращай внимания, у меня похмелье.
Понятно. Правды она сегодня не скажет. А может, вообще никогда. Бедная Ада, зачем же ты продалась? Мы не были подругами, но у нас куда больше общего, чем у тебя с ними. Ты могла попросить помощи у любого, кто хранит дома значок в виде меховых тапочек. Но ты предпочла уйти на другую сторону.
И пьешь ты от страха.
Потому что вляпалась по самые уши. Увязла. И уже понимаешь, что выхода нет. Точнее, есть — упасть мне в ноги и покаяться. Но на это у тебя не хватит духу. Ты всегда недолюбливала меня. Попасть в зависимость от меня для тебя то еще унижение. Конечно, смерть хуже. Но ты еще не поняла, что тебя ждет именно смерть.
Иначе бы упала в ножки быстрей, чем я успела бы охнуть.
Хоббит не дурак, хоббит любит жизнь.
— Будешь? — Ада подвинула ко мне бутылку.
Я покачала головой и показала на Василису, лежавшую у ног:
— Куда? С ней ограничений больше, чем с водительскими правами. Если тебя поймают за рулем после банки пива, ничего не будет. А вот если ты после той же банки выйдешь на улицу с сибирской овчаркой… Лучше сесть за руль после бутылки виски. Штраф за нарушение общественного порядка, штраф за выгул в нетрезвом состоянии, еще что-нибудь накинут за неправильное обращение с животным. Ну и собаку постараются отнять, конечно. У собак хитрый статус: когда государству надо с тебя поиметь денег, собака — твое движимое имущество, а если государство хочет поиметь тебя, это внезапно живое существо, наделенное всякими правами почти наравне с инородцами…
— Черт, — Ада искренне удивилась, — не знала.
— Такие у нас законы о защите животных. В ущерб защите людей.
— Спасибо, что сказала. Я как раз думала, не завести ли большую собаку. Пожалуй, не буду.
— Много пьешь?
Ада поморщилась, быстро, почти незаметно.
— Если честно, да. Многовато. Ну, как много? Пару бокалов ежедневно, иногда и больше. Вроде не пьяная, но трезвой спать не ложилась уже год.
— Что у тебя случилось?
Ада опрокинула в рот виски, закурила и отмахнулась:
— Все, что только могло произойти у одинокой женщины. Я допустила одну ошибку: недооценила страсть, которую к тебе питает Маккинби.
Я сделала вид, что не услышала.
— Мне не надо было работать у него. А там… Знаешь, я тяжело переношу разочарования. Депрессия. В армии я служила до универа и больше не собиралась, делать мне нечего, пошла к федералам. У них тоже не задержалась. И ты будешь смеяться: жизнь все-таки свела меня с армией. Но в другом качестве. — Она вытянула руку, показывая кольцо. — Сейчас я пью мало. По сравнению с тем, что было раньше. Скоро совсем брошу.
— Хороший парень?
— Парень! — Ада хмыкнула. — Ему вообще-то семьдесят. Но человек очень славный. Был женат, детей нет. Артур Молински. Полковник-ракетчик. Второй радиус, а на пенсии будем жить на Венере. Неплохо, да? Мне тоже так кажется. Семья его меня любит. Ой, — она снова махнула рукой, — надоело мне о себе. Мы о помолвке объявили три дня назад, и с тех пор я только и делаю, что говорю о себе. Вчера так много болтала, что не заметила, как напилась в стельку. Сегодня вот страдаю. Ничего, сейчас я это дело живо поправлю… — Она выпила еще. — Давай лучше о тебе.
— А у меня все по-прежнему, — очень взвешенно произнесла я. — Разведена, работаю, личной жизни никакой.
Ада внезапно зло рассмеялась:
— И по-прежнему вру, да? Дел, все годы, что мы учились, я старалась тебя понять. Старалась найти в
