неистово задергалась. Из горла вырывались прерывистые, бессвязные звуки.
«Я не играю в анальные игры, Ева». Мне вспомнились эти слова, когда тугое кольцо мышц расслабилось, беспомощно откликаясь на возбуждающие деликатные прикосновения. В нашей постели были только мы. Ничто не могло коснуться нас, пока мы прикасались друг к другу.
Гидеон жадно схватил меня руками за ягодицы и раздвинул их. Я была полностью открыта для него, целиком доступна его темному вожделению.
— Ох!
Его язык проник в меня, заставив все тело отчаянно задергаться. Я задыхалась, в то время как он владел мною, бесстыдно и безудержно.
— Ах… Боже!
Я подалась навстречу его рту, отдавая себя ему. Этот акт близости был яростным, диким, почти невыносимым. Желание разрывало меня, кожа горела как в лихорадке, грудь сотрясали рыдания, которые я не могла сдержать.
Запустив руку под меня, он принялся растирать и массировать мой возбужденный клитор, доводя в то же время до безумия своим языком. Вызревший во мне оргазм подхлестнуло осознание того, что для него более не существует ограничений, связанных с моим телом. Он мог делать все, что заблагорассудиться: обладать им, использовать его, наслаждаться им. Зарывшись лицом в подушку, я закричала и кончила так бурно, что не устояла на коленях и плюхнулась плашмя на постель.
Гидеон лег сверху, раздвинув коленом мои ноги и накрыв меня своим скользким от пота телом. Оказавшись на мне, он снова впихнул в меня свой член, одновременно сцепившись со мной пальцами, прижимая к кровати мои руки. Я вся взмокла, мощные толчки следовали один за другим.
— Как я истосковался по тебе, — прохрипел он. — Я несчастен без тебя.
Я напряглась:
— Не насмехайся надо мной.
— До чего же ты мне нужна. — Он зарылся носом мне в волосы, теперь трахая меня медленно, без натуги. — Я просто одержим тобой. Почему ты не можешь мне поверить?
Я зажмурилась, но горючие слезы все равно просачивались наружу.
— Я не понимаю тебя. Ты разрываешь меня на части.
Он повернул голову, и его зубы впились в мое плечо. Болезненный рык сотряс его грудь, и я почувствовала, как он кончает: член дернулся, накачивая меня обжигающей спермой. Челюсти разжались. Он тяжело дышал, бедра продолжали подрагивать.
— Твое письмо выпотрошило меня.
— Ты не разговариваешь со мной… Не слушаешь меня…
— Я не могу, — простонал он, стиснув меня так, что я вся была в его власти. — Просто… просто так должно быть. Так надо.
— Гидеон, я так жить не могу.
— Ева, меня это тоже ранит. Убивает меня. Разве ты этого не видишь?
— Нет! — выкрикнула я. Подушка под моей щекой была мокрой от слез.
— Тогда брось все эти размышления и просто почувствуй. Почувствуй меня!
Ночь слилась в один расплывчатый кадр. Я отыгрывалась на нем жадными руками и губами, кусая, царапая покрытую потом кожу, заставляя его шипеть от боли и наслаждения.
Его похоть была неистовой и неутолимой, его вожделение окрашивалось отчаянием, пугавшим меня, потому что за ним мерещилась безнадежность. Это ощущалось как прощание.
— Мне нужна твоя любовь, — шептал он, касаясь губами моей кожи. — Нужна ты.
На мне не было места, избежавшего его прикосновений, он постоянно находился во мне: или его член, или пальцы, или язык.
Соски мои горели после его отсосов, влагалище дрожало, натертое мощными толчками, кожу исколола щетина на его щеках и подбородке, челюсти ныли, так надрывно я сосала его толстый член. Последним, что мне запомнилось, было то, как он пристроился ко мне сзади, заполнив меня в очередной раз. Оба мы