губу.
Все эти ощущения переполняли меня настолько, что я даже не заметила появившуюся на сцене группу «Шесть девятых». Лишь когда зазвучала песня, я вернулась к реальности.
Я напряглась, мое сознание сквозь туман страстного вожделения откликнулось на новые звуки. Я знала эту песню. Гидеон отстранился, и глаза мои открылись. Через его плечо я увидела поднятые над головами фанаток написанные от руки плакаты:
«Бретт Клайн МОЙ», «Трахни меня, Бретт!», «Балдею от Бретта», «Бретт, ты гнев Божий!»
Черт побери! Кто бы мог подумать?
Впрочем, Кэри наверняка знал. Знал, но не предупредил. Возможно, решил, что лучше пустить все на самотек.
Ноги мои соскользнули с бедер Гидеона, и он опустил меня на пол, прикрывая щитом своего тела от истеричных поклонников. Чувствуя безумную дрожь в животе, я повернулась к сцене. Да, вне всякого сомнения, у микрофона стоял Бретт Клайн, и это его глубокий, сильный, дьявольски сексуальный голос изливался на тысячи пришедших увидеть и услышать его поклонников. Его короткие волосы были напомажены и вздыблены шипами с платиновыми кончиками, стройное тело одето в брюки карго и черную майку. С того места, где мы стояли, глаз его было не разглядеть, но уж мне-то был хорошо знаком их дивный изумрудный цвет. Лицо его отличала грубая красота и убийственная улыбка — ямочки на щеках сводили женщин с ума.
С усилием оторвав от него взгляд, я присмотрелась к остальным музыкантам, которых, как оказалось, всех знала, хоть тогда, в Сан-Диего, они не назывались «Шесть девятых». Тогда это были «Плененные души», и мне оставалось лишь гадать, что заставило их сменить название.
— Хороши, а? — спросил Гидеон, прижавшись губами к моему уху, чтобы было слышно.
Одной рукой он держался за ограждение, а другой обнимал меня за талию, прижимая к себе, и в то же время двигался под музыку. Это немыслимое сочетание тела Гидеона и голоса Бретт еще сильнее всколыхнуло мое и без того безумное возбуждение.
Закрыв глаза, я сосредоточилась на мужчине позади меня и том неповторимом ощущении, которое всегда пробуждало во мне пение Бретта. Его музыка пульсировала в моих венах, пробуждая воспоминания — и счастливые, и ужасные. Пронизываемая желанием, я раскачивалась в объятиях Гидеона. Его вожделение не оставляло сомнений, оно исходило от него жаркими волнами, проникая в меня, пробуждая такую похоть, что наличие между нами какой-то дистанции казалось уже невыносимым.
Схватив его прижатую к моему животу ладонь, я направила ее ниже.
— Ева. — Его голос сел от вожделения. Я заводила его весь вечер словами о том, что мои месячные закончились,
дразнящими прикосновениями под столом, обжигающими поцелуями в перерыве. Он схватил меня за голую ляжку и
крепко сжал. — Откройся.
Я поставила левую ногу на поперечину ограды, а голову положила Гидеону на плечо. Его рука была у меня под юбкой,
язык скользил по моей ушной раковине, дыхание было глубоким и учащенным. Я услышала тихий стон,
вырвавшийся у него, когда он узнал, насколько увлажнилась моя промежность.
Одна песня перетекала в другую. Гидеон растирал меня сквозь ткань трусиков сначала круговыми движениями, а
потом вертикальными, надавливая на щель. Бедра мои подавались ему навстречу, влагалище сжималось, зад терся о
твердый конец его члена. Я готова была кончить прямо здесь, всего в нескольких дюймах от множества людей. Вот что
делал со мной Гидеон. Вот до какого безумия он меня доводил. Когда все его внимание было поглощено мной, а руки
