спин¬ку сиденья для равновесия, другой я взяла его все еще не опавший подрагивающий член. Мускул на его шее дернулся, когда я поводила рукой туда-сюда, восстанавливая эрекцию, а потом поместила широкую головку между моих половых губ, начав потирать их ею, давая ощутить жар моего желания.
При этом я смотрела ему в глаза. Дразнила нас обо¬их, желая увидеть перед собой хоть какой-нибудь при¬знак того страстного любовника, который так меня восхищал. Как бы не так. На меня взирал разгневанный незнакомец, бросавший мне вызов своей насмешливой отстраненностью.
Раздвинув промежность, я ввела в себя первый дюйм твердой плоти, а потом свела бедра и вскрикнула, когда он, надавив, глубоко засадил член, почти невыносимо растянув влагалище.
— Господи, так! — содрогаясь, прохрипел он. — Черт побери!
Этот неконтролируемый порыв пришпорил меня. Упершись коленями в сиденье, а руками по обе стороны от него, я сдвинулась назад, а потом снова насадила себя на него. На этот раз скольжение далось легче, потому что его член увлажнился в моем лоне. Когда мои ягодицы ударились о его ляжки, я ощутила напряжение его мышц. Как бы ни прикидывался Гидеон, тело выдавало его — он не был равнодушен.
Я приподнялась снова, но теперь медленно, давая каждому из нас возможность прочувствовать все нюансы восхитительного трения. При этом я изо всех сил старалась изобразить то же стоическое равнодушие, что и он, однако это жаркое, полноценное слияние порождало ощущения, скрыть которые было выше моих сил. Я за¬стонала, а его бедра задергались, и ему не сразу удалось совладать с собой.
— Как ты хорош, — прошептала я, наглаживая его потрясающий член своей жадной, алчущей половой щелью. Вверх-вниз, вверх-вниз. — Ты все, что мне нужно, Гидеон. Ты создан для меня.
— Ты забыла об этом, — буркнул он, вцепившись в спинку сиденья так, что побелели костяшки пальцев.
Я могла лишь гадать, просто ли он держится за нее или таким образом помогает себе справиться с желанием схватить меня в объятия.
— Никогда. Как бы я могла забыть? Ты часть меня.
— Тогда скажи, почему ты целовала его.
— Не знаю. — Я прислонила свой взмокший лоб к его лбу, чувствуя, как глаза мои щиплют слезы. — Гос¬поди, Гидеон, клянусь тебе, я не знаю.
— Тогда заткнись и дай мне кончить.
Если бы он врезал мне оплеуху, это не так бы меня задело. Напрягшись, я отдернулась от него.
— Пошел на хрен!
— Как ты только до этого додумалась.
Горючие слезы покатились по моим щекам.
— Не смей обращаться со мной как со шлюхой.
— Ева. — Его голос был низким и хриплым, предостерегающим, но глаза, темные и отрешенные, полны боли, под стать моей собственной. — Ты ведь знаешь, что нужно сказать.
«Кроссфайр». Одним этим словом я могла разом по¬кончить с этим мучением. Но прибегнуть к нему сейчас не имела права. Уже само напоминание о «стоп-слове» указывало на то, что он меня испытывал. Подначивал. У него имелся замысел, и, поддавшись сейчас, я никогда не узнаю, в чем его суть.
Я оперлась руками о его колени, выгнула спину, подняла свое мокрое влагалище вверх по всей длине его члена и опять насадила себя на него. Выбрав угол, я повторяла это снова и снова, каждый раз охая от наслаждения. Мое тело было без ума от него, боготворило его.
Меня приводила в восторг возможность чувствовать его, ощущение того, что все это правильно, невзирая на гнев и боль.
За каждым движением моих бедер следовал его хриплый выдох. Его тело было горячим, раскаленным, око испускало жар, словно очаг. Я работала бедрами. Вверх.
Вниз. Получая наслаждение, он не желал дарить его мне. Мои ляжки, ягодицы, живот и промежность
