политический климат благоприятен для тех, кто предъявляет права на перемещенные произведения искусства. В прошлом году «Сотбис» продал уже тридцать восемь подобных работ. А еще десять лет назад — ни одной.
Лив до сих пор не отошла от переговоров. Ее нервные окончания обострены до предела.
— Он… Они ее не получат, — хмурится она.
— Но деньги… Ведь вы сами намекали, что находитесь в стесненных обстоятельствах.
— Я перекредитуюсь, — говорит она. — Что я могу сделать, чтобы уменьшить плату?
— Вы очень много можете сделать, — перегибается через стол Генри. — Самое главное, чем больше вы найдете о провенансе картины, тем сильнее будут наши позиции. В противном случае мне придется озадачить этим кого-нибудь другого и включить вам в счет почасовую оплату его трудов, и это не считая оплаты услуг экспертов, которые понадобятся нам в суде. Полагаю, что если вы справитесь, то будет понятно, на каком мы свете, и я смогу проинструктировать барристера.
— Тогда я начинаю поиски.
У нее до сих пор в ушах звенят их уверенные голоса. «Наше дело имеет хорошую судебную перспективу. У нас собрано достаточно доказательств того, что имела место незаконная экспроприация, существует также ряд прецедентных дел, и это увеличивает наши шансы на успех». Она словно видит лицо Пола и слышит его полной притворной заботы голос: «В наших общих интересах решить вопрос полюбовно».
Лив делает глоток виски и чуть-чуть расслабляется. Внезапно она чувствует себя страшно одинокой.
— Генри, а что сделали бы вы? Я хочу сказать, если бы были на моем месте.
Он опять складывает руки домиком и задумчиво произносит:
— Мне кажется, что все это чертовски несправедливо. Но, Лив, я бы хорошенько подумал, прежде чем передавать дело в суд. Подобные тяжбы иногда становятся… отвратительными. Так что вам стоит хотя бы подумать о возможности все как-то урегулировать.
У нее перед глазами до сих пор стоит лицо Пола.
— Нет, — упрямо говорит она. — Он ее не получит.
— Даже если…
— Нет.
И, чувствуя на себе его взгляд, она берет сумочку и выходит из комнаты.
Пол уже четвертый раз набирает номер, кладет палец на кнопку вызова, но потом передумывает и засовывает телефон в задний карман. Через дорогу какой-то мужчина в деловом костюме, отчаянно жестикулируя, спорит с равнодушно взирающим на него дорожным инспектором.
— Ты идешь на ланч? — появляется в дверях Джейн. — Столик заказан на час тридцать.
Похоже, она только что надушилась. Резкий запах чувствуется даже на расстоянии.
— А мое присутствие обязательно? — Он не в настроении вести застольную беседу.
Ему вовсе не хочется быть очаровательным, описывая потрясающие достижения их компании в деле поиска пропавших ценностей. Не хочется сидеть рядом с Джейн, которая словно случайно будет к нему прислоняться, под столом прижимаясь коленом к его ноге. И ему все больше не нравился Андре Лефевр, с его бегающими глазками и брюзгливо поджатым ртом. Пол еще никогда не испытывал подобной антипатии к клиенту.
«Могу я поинтересоваться, когда вы впервые обнаружили пропажу картины?» — спросил Пол Лефевра.
«Мы обнаружили это во время ревизии».
«Значит, лично вы не испытывали моральных страданий из-за отсутствия картины?»
