вечером я свободна.
Пол улыбается. Он старается не замечать, как Джейн машинально приглаживает волосы, словно подчеркивая тайную надежду, скрытую в ее улыбке.
— Сегодня хочу поработать подольше, — делает шаг в сторону двери Пол. — Есть парочка неотложных дел. Но все равно спасибо. Прямо с утра возьмусь за эту папку.
Приготовив отцу обед и пропылесосив первый этаж его дома, Лив возвращается к себе уже в пять. Кэролайн редко пользуется пылесосом, и к тому моменту, как Лив закончила уборку, цвет старых персидских ковриков стал гораздо ярче. В этот непривычно теплый для конца лета день в городе вовсю кипела жизнь, на улице стоял шум от проходящих машин и пахло расплавленным асфальтом.
— Привет, Фрэн! — уже стоя в дверях, здоровается Лив.
Женщина приветливо кивает в ответ. Несмотря на жару, на ней натянутая до бровей шерстяная шапка. Она усиленно роется в пластиковом пакете. У нее их целая коллекция: связанных попарно или засунутых один в другой. И она весь день только и делает, что сортирует их. Сегодня она отодвинула свои две накрытые брезентом коробки поближе к относительно безопасной двери местного сторожа. Предыдущий сторож годами терпел Фрэн и даже использовал ее как неофициальный передаточный пункт. А вот новый, посетовала она, когда Лив принесла ей чашечку кофе, постоянно грозится прогнать с насиженного места. Некоторые из жильцов жалуются, что она подрывает престиж этого места.
— У тебя был посетитель.
— Что? О… И когда она приходила?
Лив не оставила ни записки, ни ключа. Она даже подумывала о том, чтобы зайти в ресторан, чтобы узнать, как там Мо. Но одно дело — думать и совсем другое — осуществить задуманное. При мысли, что она снова окажется в тишине пустого дома, Лив испытывает легкое облегчение.
В ответ Фрэн только пожимает плечами.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает Лив, отпирая дверь.
— Чаю, если можно, — отвечает Фрэн и, словно Лив никогда прежде не поила ее чаем, поспешно добавляет: — С сахаром, пожалуйста. — А затем с видом страшно занятого человека возвращается к своим пакетам.
Она чувствует запах, едва успев открыть дверь. Мо сидит по-турецки на полу возле стеклянного кофейного столика. В одной руке у нее книжка в бумажной обложке, в другой — сигарета, пепел которой она стряхивает в белое блюдце.
— Привет, — говорит она, не поднимая головы.
Лив, забыв о ключе, который держит в руках, изумленно смотрит на нее:
— Я… я думала, тебя нет. Фрэн сказала, что ты ушла.
— А… та дама внизу? Да. Я только что вернулась.
— Откуда вернулась?
— С дневной смены.
— Ты что, работаешь еще и в дневную смену?
— В доме престарелых. Надеюсь, утром я тебя не слишком сильно побеспокоила? Я постаралась уйти по-тихому. Боялась, что выдвигание всяких там ящиков может тебя разбудить. А побудка в шесть утра отбивает всякое желание принимать гостей.
— Выдвигание ящиков?
— Ты же не оставила ключа.
Лив хмурится. Она явно не поспевает за ходом мыслей собеседницы. Мо откладывает в сторону книжку и медленно произносит:
— Мне пришлось немного порыться, прежде чем я нашла ключ в ящике твоего письменного стола.
— Ты что, лазила в мой письменный стол?
— Ну, я решила, что это наиболее вероятное место, — говорит Мо и, перевернув
