выговориться. Ему нравилось, как она смотрит на него, слушая его рассказы. Казалось, что бы он ни рассказал, ее мнение о нем не изменится, какие бы страшные тайны он ни поведал, она никогда не воспользуется этими сведениями против него.
— И что же становится с бывшими военными корреспондентами, когда они устают от беспокойной жизни? — спросила она.
— Они выходят на пенсию, сидят в самом темном углу редакции и достают всех рассказами о днях былой славы. Или остаются на поле брани, пока их в конце концов не убивают.
— И какой вариант выбрал ты?
— Пока не знаю, я еще не настолько устал от беспокойной жизни, — глядя ей в глаза, ответил он.
Энтони быстро погрузился в размеренную жизнь Ривьеры: долгие обеды, прогулки на свежем воздухе, постоянные беседы с едва знакомыми людьми. Раньше он чувствовал себя не от мира сего, а теперь взял обыкновение совершать длительные прогулки по утрам, наслаждался морским воздухом, приветливо здоровался с прохожими — постоянное похмелье и недосып остались в прошлом. Впервые за много лет он почувствовал себя легко и свободно. Дон бомбардировал его телеграммами, в которых в красках описывал, что его ждет, если он срочно не пришлет какой-нибудь стоящий материал, но Энтони лишь отмахивался от его угроз.
— Тебе не понравилось мое интервью? — спросил он у редактора.
— Интервью отличное, но его опубликовали в разделе «Деловая жизнь» в прошлый вторник, и бухгалтерия интересуется, почему ты все еще посылаешь им счета за личные расходы, хотя с момента публикации прошло уже четыре дня.
Дженнифер свозила его в Монте-Карло: машина медленно ползла вверх по головокружительным горным серпантинам, а он не мог отвести глаз от ее изящных рук, легко управлявшихся с рулем, и представлял, как подносит к губам по очереди каждый ее пальчик. Там они сходили в казино, Энтони поставил на рулетку лишь несколько фунтов, а выиграл довольно ощутимую сумму, после чего Дженнифер посмотрела на него таким взглядом, что он почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Она ела устриц в кафе на набережной, аккуратно, но решительно раскрывая ракушки, а он терял дар речи. Дженнифер так стремительно и незаметно вошла в его жизнь, что он не просто не мог думать ни о чем, кроме нее, но даже и не пытался. Оставаясь в одиночестве, Энтони мысленно прокручивал миллионы возможных вариантов развития событий и поражался тому, что какой-то женщине удалось настолько очаровать его.
А все из-за того, что она была редким существом, недоступным со всех точек зрения. Ему давно следовало перестать думать о ней, но стоило ему заметить, что портье просунул под дверь очередную записку, в которой она приглашала его выпить вместе по коктейлю на пьяцце или прокатиться в Ментону, как сердце начинало выпрыгивать из груди.
И что тут такого, уговаривал он себя, мне тридцать лет, и я уже не помню, когда в последний раз так много смеялся. Почему бы не насладиться, пусть ненадолго, веселым времяпрепровождением, которое многие люди воспринимают как должное? Все происходящее было так далеко от его привычной жизни, что казалось просто-напросто нереальным.
В пятницу вечером пришло известие, которого он с ужасом ожидал уже несколько дней: в телеграмме сообщалось, что на завтра для него забронирован билет на поезд и в понедельник утром ему следует явиться в редакцию «Нэйшн». Прочитав телеграмму, Энтони ощутил некоторое облегчение: вся эта история с Дженнифер Стерлинг зашла слишком далеко — ему несвойственно тратить столько времени и сил на женщину, если исход дела не предрешен заранее. Конечно, мысль о том, что они больше не увидятся, расстраивала его, но, с другой стороны, ему не терпелось вернуться к привычной жизни и снова стать самим собой.
Он достал с полки чемодан и положил его на кровать, решив сначала упаковать вещи, а потом послать ей записку с благодарностью за проведенное вместе время и предложением позвонить ему по возвращении в Лондон, если она вдруг надумает пообедать вместе. Если она позвонит ему когда очарование этого чудесного места уже потеряет свою магию, и они встретятся в Лондоне, возможно, она станет для
