— В ванной… эм… тяжелая и упорная работа по возврату эротических кредитов. Надеюсь, ты оценила мои старания?
— Саша, — я затаила дыхание, едва он пробрался к краю белья и теперь вовсю изучал тактильные ощущения от кружев, — а давай я оценю завтрак, а?
Меня молча развернули, вынуждая взглянуть в затуманенные от страсти сине-серые глаза, и склоняясь к моим губам, Стужев хрипло прошептал:
— Ритусь, ты меня с ума сводишь.
— Слушай, Стужев, это вообще уже не смешно! — заорала я.
— Маргош, — на меня так обиженно посмотрели, что мне стало стыдно. Этот гад только того и ждал, чтобы, убив дорогущее белье одним движением, коварно прошептать: — А кто тут смеется?
Сижу и злюсь. Реально злюсь. Заискивающие взгляды, тирамису собственно кощеевского приготовления, маскирующееся под «Графские развалины», чашечка чаю, нежные поцелуи и обещания больше до обеда ни-ни — не действуют.
— Стужев, ты маньяк! — в сердцах выдала я.
— Маргошик, это не я, это все платье, — хоть бы врать научился, гад.
— Злодей озабоченный! — не унималась я.
— Злодейски озабоченный? — посмеиваясь, переспросил Князь.
Молча и хмуро смотрю на некоторых. У некоторых ни капли раскаяния, зато убойное оправдание имеется:
— Рит, — Стужев подался вперед, накрыл ладонью мои нервно постукивающие пальцы, — у нас, кстати, медовый месяц, мы вообще, по идее, не должны из постели вылезать.
Весомый аргумент, да. Я молча отдернула руку и отвернулась.
Кое-кто плавно поднялся, обошел стол, развернул мой стул, сел передо мной на корточках и сидит, сволочь, и улыбается! Появилось непреодолимое желание пнуть его.
— Ритусь, о моем поганом характере ты знала, — напомнил Кощей-младший.
Даже не смотрю на него.
— Ри-и-и-ит.
Вообще не смотрю. И не буду! Няшка озабоченная.
— Уйду я от тебя, Стужев, злой ты! — не сдержалась в итоге. — И озабоченный! И злой! И…
В двери осторожно постучали. Не поднимаясь, Князь крикнул:
— Входи, Генри!
Скелет приоткрыл дверь, заглянул, после решительно подошел и протянул несколько распечатанных листов. Саша, все так же сидя предо мной, взял, просмотрел, после отослав дворецкого, глянул на меня и предложил:
— Хочешь со мной на разборки?
Хмуро смотрю на него.
— С водяным разобраться нужно, охамел слеганца, — и взгляд на меня такой выжидательный.
Молчу.
— А я тебе мороженое куплю, — начал откровенно искушать Стужев.
Все еще молчу.
— Или колечко с изумрудами и сережки такие же, а? Продолжаю молчать, но уже с трудом пытаюсь сохранить невозмутимый вид и не улыбнуться.
— У тебя взгляд потеплел, значит, простила, — заметила няшка наблюдательная. — Ритусик, ну извини, сорвался.
Вот теперь я на него посмотрела, внимательно. А Стужев, вместо раскаяния, с самой нагло-
