В тереме снова грохотнуло что-то, после крышу сорвало напрочь. И в свете яркого полуденного солнца отчетливо был виден вспыхивающий молниями черный вихрь и огромный ледяной змей, бросающийся в самый его центр. На секунду стало страшно, не забыть мне тот жуткий бой во дворе Сашиного дома. Но только на секунду, потому как победу Стужев одержал мгновенно. И наземь, меняя очертания тела, полетел уже труп. Смотрелось жутко — начал падать косматый старик с бородой до пола да в мантии темно-синего цвета… а упал безусый черноволосый темный, в безрукавке, узких штанах да сапогах с зауженным носом. И вот она эпическая картина — на земле лежит мертвый темный с зияющей раной в груди, а над разрушенной башней терема высится громадный ледяной змей, ослепительно сверкающий на солнце. Змей медленно повернул голову, переводя взгляд с трупа на меня…
— Жалко мне вас, Ягуся, — вдруг сказал Святополк Володимирович.
Ледяной змей соскользнул с руин вниз, разворачивая сверкающие кольца. А вот земли коснулся уже Стужев, спрыгнул, поднялся, потянулся, разминая шею, и, переступив тело темного, направился к нам, насвистывая знакомый мне мотивчик про «Не пугайся, не пугайся, детка».
И вдруг в княжьем тереме кто-то как заголосит:
— Жива, жива наша горлица! А с лица-то все раны сошли! А кожа-то, кожа!
И тут же с другой стороны:
— Встал! Встал соколик наш! Батюшка княже! Встал княжич, надежа и опора! Живой и здоровый!
Святополк Володимирович замер. Застыл просто, только глаза увеличились, затем медленно голову ко мне повернул.
— Я же сказала, не виноватые Ёжки, не они болезнь на княжича и княжну настали.
Великий князь медленно поднялся, я, естественно, тоже, на его же кафтане сидела, да величественно по ступеням вниз спустился. И шел он по двору тоже величественно, будто на коронации, а как подошел к темному…
— Так, Ритусь, мы улетаем, — торопливо сказал Саша, едва Святополк Володимирович начал со всей души пинать свежеубиенного. — Давай-давай, поторапливайся.
Я торопиться не могла, я спускалась по ступеням, глядя на обезумевшего князя, который всю свою ярость, страх за детей да злость вымещал на том, кому уже было все равно.
— Маргошша! — прикрикнул Кощей.
Поторопилась, подошла к нему и только тогда ощутила, что дорожку он уже активировал и парит в сантиметре над землей. Но странное дело, Саша вдруг задумался, нахмурился как-то и весь теперь был задумчивый.
— Что? — тихо спросила я.
— Забыл, как у них тут прощаются, — неожиданно признался он. — Не доводилось раньше, в смысле дело до прощаний не доходило, ибо прощаться было уже не с кем.
— Ну-у… а скажи ему всего доброго, — предложила я.
— Я — злой, — напомнил Стужев.
— Тогда не прощайся — реально проблемы не вижу.
— Я — воспитанный, — раздраженно сказали мне.
Как все сложно в сказочном мире! Саша, видимо, тоже так думал, потому что достал телефон и полез в Гугл.
— Саша, инет тут откуда? — удивилась я.
— Маг я или не маг? — отмахнулся Кощей.
— Но… — просто слов нет, — тут же вышек не имеется и спутников.
— А шесть ведьм мне на что? — не отвлекаясь от поиска, произнес он.
Да, важность шести ведьм становится все очевиднее.
— «У восточных славян ПРОЩАНИЕ при расставании подразумевало взаимное прощение грехов (в связи с этим „прощай!“ до сих пор употребляется при расставании надолго или навсегда в отличие от „до свидания!“)», — через мгновение зачитал он. И у меня спросил: — Это я ему должен сказать
