— Хватит на меня так смотреть, — недовольно пробурчала я.
— Как? — Стужев помешивал ложкой свой обожаемый борщ и продолжал с улыбкой смотреть на меня.
Сидели мы на кухне, в совершенном одиночестве, потому что Генри, Иван и привидение таскали в дом цветы, предварительно обрывая с них открытки с сообщениями. В доме уже царил аромат лилий, и цветы уже некуда было ставить, но их все равно заносили, потому что я имела глупость обмолвиться, что они красивые.
— Так «как»? — повторил вопрос Саша.
— Как будто ты совершенно голодный, — съязвила я.
Стужев, он вдруг выпятил нижнюю губу, подбородок задрожал, и эта морда кощеевская обиженно- печальным тоном:
— А я сегодня вообще ничего не кушал…
— Третья тарелка борща не в счет, да? — зловредно интересуюсь.
— Так вкусно же, — искренне похвастал он.
Я простонала, уронила голову на сложенные на столе руки.
— Саша, — еще один глухой стон, — я его только досолила, Саша, а ты его хвалишь и хвалишь, мне уже просто неудобно, что это не я его сварила.
— Да расслабься, Маргош, — беззаботно посоветовал он и авторитетно добавил: — А правильно посолить может не каждый, кстати.
Подняла голову, посмотрела — судя по честнейшему выражению небесно-голубых глаз, не врет, но что-то в глубине души подсказывает — издевается.
— Я тебе сейчас эту кастрюлю на голову надену, прямо со всей «капусточкой соломкой» и «нямкой-косточкой»! — пригрозила я. — А потом ты поразмыслишь на тему, что когда девушку два часа на благо отечества стонать заставляют, на кулинарные подвиги сил уже не остается. И вообще, завтра ты мне грибной суп-пюре готовишь, понял?!
— Да без проблем, — легко согласился Стужев, — только ты сначала мне два часа на благо демографии отработаешь, а после, так и быть, я посолю для тебя супчик.
— Только посолишь?! — возмутилась я.
— Ритусь, в нашей семье готовить умеют только двое — микроволновка и Генри, так что просто поверь мне на слово, лично я бы себе даже посолить не доверил, так что после моей досолки суп будешь есть сама, вот.
А я вдруг представила, как Стужев осторожненько ставит передо мной тарелочку с супом и ложечку, и хлебушка кусочек, и самолично солит… и поняла невероятное — я буду это есть, даже если он туда всю солонку всыплет, просто потому что… потому что он.
— Представила, да? — догадался Князь. — Вот, и это ты меня еще толком не любишь, а теперь представь, как мне сейчас потрясно — борщик, а ты туда и сольки, и зелени, и перчика даже… твоими ручками, приятно.
Решила, что обязательно приготовлю ему как минимум омлет, как максимум потушу картошку по бабушкиному рецепту, потому что… хочется. И вот интересно, какое у него тогда лицо будет?
— Улыбашечка, — растягивая гласные протянул вдруг Стужев, — разновидность — скромная.
— В смысле? — не поняла я.
Мне широко улыбнулись.
— Улыбашечка, разновидность — наглая, — ехидно протянула я.
— Да, я такой, — гордо ответил Саша и тяжело вздохнул.
Вдруг поняла, что он тянет время. И борщ ест, видимо, просто, чтобы со мной побыть.
— Сашенька, — позвала осторожно.
— Да, Ритусенька, — отозвался он, грустно глядя в скопление капусты в тарелке, поднял голову, улыбнулся мне.
