поблескивая глазами:
– Мария, да вы же умница! Вы даже не представляете себе, какую вещь вы провернули!
Мария, глядя на него сверху вниз, улыбнулась:
– Почему же, очень даже представляю. Я, знаете, как обрадовалась!
– Нет, не представляете! Это же признание! Эх, Кирилл, Кирилл, пошел ты в гору! Говорил я тебе! – продолжал радоваться Борис. – Вы не знаете, Мария, скольких трудов мне стоило убедить его, чтобы он продолжал писать! Как он тогда упирался! Не по сану, твердил, это. А он ведь еще в школе начал писать замечательные рассказы, даже собирался в Москву – поступать в Литературный институт, а потом вдруг в семинарию пошел. А ведь теперь его вся страна читает, а тут еще и немцы! Ух!.. – и он, подскочив, выдал ногами что-то разухабистое, дробно-народное, от чего бокалы в горке возмущенно зазвенели.
Мария рассмеялась.
– Прошу прощения, – воскликнул Борис, усаживаясь обратно за стол, и тут же поинтересовался: – Ну, так что нам нужно делать? Чем я могу помочь?
– Вы, как я понимаю, его литературный агент?
– Правильно вычислили, уже седьмой год веду за него переговоры. Ему, как вы сами понимаете, светиться особо ни к чему…
– В таком случае, прошу вас взять переговоры с отцом Кириллом на себя и завершить оформление документов. Их, наверное, нужно еще показать юристам…
– Да какие там переговоры! Кирилл будет просто счастлив! К тому же и деньги ему сейчас нужны, он опять затеял какой-то очередной ремонт в церкви.
«Ага, я была права», – с удовлетворением подумала Мария и сказала:
– Борис, послушайте меня. Я не хочу, чтобы отец Кирилл узнал, что переводчиком его книги являюсь я.
– Почему?! – изумился Борис.
– Потому что, уходя из моего дома, он навсегда попрощался со мной и даже написал, что нам нельзя иметь ничего общего, чтобы не мучить друг друга… Он хотел забыть меня.
– Глупости! Ничего он не забыл! – яростно принялся возражать Борис, и вдруг, глянув на Марию, осекся и быстро отвел глаза.
– Что? Что вы хотите этим сказать? – встрепенулась она, подавшись к нему с надеждой. – Он вам что-нибудь говорил?
– Нет, ничего он не говорил, не такой он человек. Но я же и сам не слепой, вижу… За последние полгода он мне прислал два романа, и оба пронизаны такой грустью, какой не было в других его вещах. Я недавно ездил к нему, отвозил очередной гонорар, так он мне, между делом, сказал, что хочет попытаться перевестись в нашу епархию. А ведь раньше даже слышать об этом не хотел! Не знаю, как там к этому его начальство отнесется… Ведь при Кирилле старая, разваливающаяся, церковь была полностью приведена в образцовый порядок. И, вообще, он очень хороший священник, кому захочется терять такого пастыря?
Помолчав, Борис добавил:
– Нет, его, действительно, что-то терзает, он таким понурым не был, даже когда умерла его Мария.
– Ее тоже звали Марией?! – Мария потрясенно откинулась на спинку стула, почти с ужасом глядя на Бориса.
– А вы не знали? – удивился Борис. – Вы же сказали, что он вам о ней рассказывал.
– Рассказывал, – упавшим голосом подтвердила она, – только имя ее я не спрашивала, а он не называл… Боже мой, так вот почему он так не хотел… Имя ему, как укор… Все зря…
– Так, ну-ка перестаньте придумывать! – строго приказал Борис. – Мало ли кого еще Мариями зовут, не менять же вам имя теперь из-за этого! Все, успокойтесь! Давайте лучше дело будем делать!
– Да, да, – согласилась Мария, пытаясь взять в себя в руки, но уже чувствуя, как глухая безнадежность змеей заползает в ее сердце.
– Значит так, я покажу эти бумаги юристам, потом поеду к Кириллу, – принялся намечать план действий Борис. – В принципе, я имею от него доверенность сам подписывать все договоры, но ради такого дела не жалко и время лишний раз потратить на дорогу. Ну хорошо, он подпишет, а дальше что?
– Дальше я переправлю документы в Мюнхен и начну работать с их редактором над моим переводом. Когда книга выйдет, будет устроена презентация, на которую издательство намерено пригласить отца Кирилла в Германию за свой счет.
– Вы будете присутствовать на презентации? – спросил Борис.
– Думаю, да, – ответила она и, предугадывая, о чем он хотел ее спросить, сказала: – Эта встреча будет моим последним шансом…
Помолчав, Борис тихо спросил:
– Вы очень его любите?
– Очень… – ответила Мария и твердо посмотрела в глаза Борису.
Тот отвел взгляд и заметил:
– Но вы же знаете, что ему не разрешат жениться на вас. Им второй брак запрещен…
– В жизни всегда есть выход, – устало отмахнулась Мария. – В конце концов мы могли бы просто расписаться, без венчания… Тогда и я была бы замужней женщиной с законнорожденными детьми, если бы они у нас появились, и он не совершал бы второго брака с точки зрения церкви. Но он сам не хочет ничего менять. Он мне так и сказал, что его покойную жену ему никто никогда не заменит…
Глядя на расстроенную Марию, Борис хотел сказать ей, что никто никого, действительно, не может заменить, так как каждый человек неповторим. И хотя жизнь идет вперед, и появляются новые люди и новые отношения, они, к сожалению, способны лишь «заслонить» опустевшее место, но никак не заполнить его. Осознание этой пустоты после утраты любимого человека всегда будет вызывать боль, которая с годами, может, и притупится, но никогда бесследно не уйдет. Такова жизнь… Поэтому не нужно пытаться никого заменять, нужно быть собой и занимать свое собственное место в жизни другого человека в соответствии с теми отношениями, которые с ним выстраиваются. Все это он хотел сказать Марии, но промолчал, понимая, что сейчас это еще больше ее расстроит, так как причина ее печали лежала в том, что Кирилл как раз избегал выстраивания каких-либо отношений. Да и ей нужны были не просто дружеские отношения или наставничество, а его любовь и близость. А этого Кирилл как раз и не мог себе позволить и, похоже, мучался не меньше Марии…
Прерывая затянувшееся молчание, Мария тяжело поднялась из-за стола.
– Пойдемте, я распечатаю вам еще несколько экземпляров договора, мало ли пригодятся, – сказала она, направляясь в кабинет.
Передав Борису все документы и вручив ему свою визитку, Мария попросила его на прощание:
– Держите меня в курсе, а когда поедете к… туда, поцелуйте за меня Олесика и Илюшу.
И вдруг что-то вспомнив, она повлекла Бориса за рукав в спальню, где, открыв шкаф, вытащила большой пакет, доверху забитый детскими вещами и игрушками.
– Вот, привозила им из каждой командировки, а отослать так и не решилась… Возьмите, отдайте это от себя, ладно?
Борис сначала решил отказаться, но, взглянув в ее умоляющие глаза, все же согласился и забрал пакет из рук обрадованной Марии.
«Такая девушка пропадает! – огорченно подумал он, выходя из ее дома. – И угораздило же ее влюбиться в Кирюху!»
Когда Борис ушел, для Марии потянулись часы и дни ожидания. Намеренно погрузившись с головой в работу, она едва находила время даже для ежедневных встреч с отцом. Мария ему ничего не рассказала о своем успехе и издательских планах, более того, он до сих пор даже не подозревал, что Игнат Филаретов – это отец Кирилл. Мария скрыла это, понимая, что отец не сможет устоять перед искушением встретиться со своим любимым писателем. Кроме того, ей тогда бы пришлось рассказать отцу и о том, что произошло между нею и отцом Кириллом. Хотя, в сущности, ничего особенного и не произошло, если не считать того, что его дочь полюбила мужчину, оказавшегося одновременно и скромным сельским священником, и известным писателем. Узнай отец об этом, тогда держитесь епископы! Он бы, наверное, лично перекрыл крыши всех храмов в обеих епархиях, лишь бы перевести отца Кирилла в Питер и помочь обрести счастье своей дочуре.
Мария представила отца на крыше храма с молотком и листом железа и грустно улыбнулась.
Спустя неделю, подъезжая к дому, она заметила стоящую рядом с ее парадной темно-синюю «Volvo». Притормозив, она припарковалась за ней.
Выйдя из машины и закрыв дверцу, она забрала из багажника сумки с продуктами и пошла по направлению к двери в парадную.
Из парадной тут же вынырнул охранник Женя, и подскочив к Марии, заботливо забрал у нее из рук сумки. Он всегда старался помочь Марии донести вещи до лифта, если она шла чем-то нагруженная. Кажется, он ей очень симпатизировал, но субординация не позволяла ему переступить черту определенных отношений.
Сзади вдруг громко хлопнула дверца автомашины и мужской голос окликнул Марию:
– Мария, подождите!
Она удивленно повернулась. Женя, загородив ее собой, настороженно наблюдал за спешащим к ним подозрительным бритым мужчиной с манерными усиками.
– А я вас в брюках не узнал! – сказал Борис, подходя к Марии.
– Мы оба богатыми будем – я вас тоже не сразу узнала! – улыбнулась Мария и повернулась к охраннику: – Женечка, это ко мне.
– Позвольте, сударь? – спросил Борис и протянул руку, собираясь забрать у Жени пакеты Марии. Тот молча отдал их и отступил, открывая перед ними дверь в парадную.
Зайдя в лифт, Мария с нетерпением повернулась к Борису:
– Ну?…
– Докладываю: в Багдаде все спокойно, можем приступать ко второй стадии нашей секретной операции, – вытянувшись во фрунт, шутливо козырнул Борис.
– Согласился?…
– А як же ж! А что, кто-то сомневался? Вот только, должен признаться, мне кое в чем пришлось приврать, мы же с вами забыли придумать версию, откуда немцы пронюхали о его романе… Пришлось сказать, что это я, такой хороший, отослал им рукопись, а уж они сами подсуетились с переводом. Эх, обманул священника и приписал себе чужие заслуги, грех-то какой! – сокрушенно покачал головой Борис, явно дурачась.
– Ну, ну, Борис, не ёрничайте! – прервала его Мария.
– Да я же шучу! – виновато подняв руки вместе с ее сумками, попытался оправдаться Борис. – И кстати, врать я совсем не умею… Боюсь, вычислит он нас, ведь не даром же детективы пишет, а не любовную лирику…
– Ну что ж, вычислит, так вычислит, не будем загадывать, – сказала Мария, открывая ключом дверь в квартиру.
