исполним и ее, раз уж сегодня восхитительный день исполнения моих желаний!
С этими словами мне самым наглым образом засунули в рот кляп, а после еще и завязали повязку, которая этот кляп мешала выплюнуть.
Отойдя на шаг, Алекс полюбовался делом рук своих и моим отчаянным мычанием.
— Да-а-а, вот это кайф! — и столько торжества в голосе, что я уже просто мечтала его убить. — А вот теперь, — рывком маньяк-переросток приблизился ко мне и сел на мои взбивающие простыню ноги, — мы вернемся к поцелуям!
И после этих слов Алессандро Девелри преспокойно начал раздевать обездвиженную меня… Если термин «раздевать» подходит к самому наглому разрыванию одежды! Первой пала в неравной борьбе короткая комбинашка… Алекс разрывал ее очень медленно, с хитрой усмешкой глядя мне в глаза! Просто разорвал ткань, как оберточную бумагу, и с критическим видом принялся изучать полученное.
— А у тебя тут родинка, — сообщил очень довольный собой совратитель юных девушек. — Вот здесь, — голос его внезапно стал хриплым, — прямо над грудью…
После этих слов я навсегда лишилась своего белого кружевного бюстгальтера… Вот если бы у меня во рту не было куска ткани от его рубашки, я бы сообщила этому придурку, что 95 процентов женщин резко отрицательно относятся к тому, что мужики в порыве страсти разрывают на них белье! Остальные пять процентов просто нижнее белье не любят! Но у меня же был кляп! И оставалось только мычать от бессильной злости!
Завершив бесславную расправу над кружевным изделием, Алекс с самым серьезным видом стал изучать, между прочим, мои, а не свои молочные железы! Окончательно обнаглев, проверил каждую на вместительность в его ладони и, удовлетворенно хмыкнув, чуть сжал обе разом. Так, я не поняла, это что вообще такое?!
Оторвав взгляд от созерцания розовых полушарий, Алекс преспокойно взглянул в мои гневные глаза и нагло поинтересовался:
— Злишься?
Я отчаянно замычала, делая очередную безуспешную попытку вырваться. На сто пудов уверена, что так связывать его научили в армии!
— Еще рано злиться, — сообщил Алекс и склонился опять-таки к моей груди, — а вот теперь можешь начинать…
Я задохнулась от ярости, когда его губы накрыли то, что в принципе предназначено, по идее, для вскармливания детей, а второй будущий источник молока он начал ласково поглаживать рукой. Это издевательство какое-то! Я понимаю, поцеловать грудь… разок, но чтобы вот так облизывать, посасывать и причмокивать, причем именно восторженно причмокивать, это извращение какое-то! Его что, в детстве мама недокормила?! На мое мычание опять не обратили внимания, хотя, судя по тому, как громко и странно Алекс начал дышать, он сейчас вообще ничего не слышал.
Осознав, что пришло время сменить тактику, я громко захныкала — кажется, подействовало. Алекс оторвался от игры в сосунка-грудничка и лукаво посмотрел на меня:
— Мы решили поиграть в обиженных и оскорбленных?
Я не придумала ничего лучше, чем кивнуть, с мольбой глядя в серые глаза. Потом состроила самую умоляющую гримаску на свете и даже попыталась пустить слезу… Одинокая слезинка после титанических усилий все же скатилась по моей щеке.
— Бедняжка, — ехидно посочувствовал Алекс, — я бы тебя пожалел, честно, но у меня тут самое интересное намечается…
И самый подлый, ужасный, извращенистый мужик во вселенной чуть отодвинулся, открывая себе мою нижнюю кружевную ткань для обзора. О нет, только не эти плавочки! Они же мои самые любимые, персиковые, с антильскими стразиками!
— Ммм! — выдала я, едва не рыдая.
Алекс впечатлился моим горем и милостиво вытащил кляп.
— Ты хотела мне что-то сказать? — елейным голосом поинтересовался самый
