по заявкам слушателей.
Она пела больше часа и все время чувствовала, как ее тело согревает жаркий пытливый взгляд Йанура, и в груди у нее рождалось какое-то странное отчаянное веселье и счастье, словно она совсем девчонка и это ее первая влюбленность. Эти через край выплескивающиеся радость и надежду, она пыталась придержать, немного опасаясь, что вновь её надеждам не суждено сбыться, и этот потрясающий мужчина не для нее, и она снова останется наедине со своей болью, одиночеством и разбитыми мечтами. Но ее взгляд то и дело невольно останавливался на племяннице и ее муже, и отчаянная надежда вновь вспыхивала неконтролируемым пламенем в груди. Ведь они нашли друг друга и смогли полюбить и быть вместе. Ева беременна и скоро станет матерью, а значит и у нее, Женевьевы, тоже есть возможность обрести семью и любовь.
Но почему ей так страшно? Страшно до жуткого неприятного спазма в груди, когда все сжимается внутри и дрожат руки, стоит ей только посмотреть на Йанура и представить, что он не для нее, и она не сможет быть именно с ним. Решительно отставив гитару в сторону, она потянулась к столику и пригубила бокал с великолепным вином, чтобы скрыть эту предательскую дрожь в руках и страх в глазах, а еще тяжелый вздох, так и рвущийся из груди. Заставив себя встряхнуться, она с натянутой улыбкой обвела всех взглядом и с усмешкой обратила внимание на спящего Харнура, откинувшегося на спинку глубокого кресла, мягко прижимающего к себе Сабрину, которая спала, уткнувшись ему в грудь, открыв ротик и подложив под щечку обе ладошки.
- Так, понятно, похоже мои песни на любителя. И молодежи они особенно по вкусу, правда, в качестве колыбельной.
Рантаир гладил ладонью предплечье Евы, вторую руку положив на ее бедро. Как только он услышал слова Женевьевы, оторвал от детей свой завораживающий синевой задумчивый взгляд и, посмотрев на родственницу, мягко пояснил, стараясь скрыть затаенную горечь своих слов:
- Эльтарина Женевьева, видите ли, такие как мы с рождения испытывают сильный голод, и с возрастом он только усиливается. Во время переходного периода, он настолько силен, что тело постоянно испытывает боль. Причем болит каждая клеточка твоего тела, со временем к ней привыкаешь и обращаешь внимание на нее, только когда она уже нестерпима нормальным рокшанцем. Наш голод не способна удовлетворить полностью ни одна рокшанка, иначе это убьет ее. Я думаю, впервые в жизни Харнур полностью сыт и не испытывает боли, поэтому спит. Он измотан пресыщением. Со мной было то же самое, когда я встретил Еву и в полной мере ощутил ее прикосновение и вкус. - Говоря это, он мягко прижал жену к себе, уткнулся ей в шею и с полным удовлетворения вздохом глухо закончил, - такие как мы долго не могут привыкнуть к подобному состоянию эйфории и счастья обладания своей женщиной. По крайней мере, я - точно! - отстранив лицо от Евы, он взглянул на Йанура и слегка улыбаясь, сказал: - эльтар Йанур, Вы первый вне моей семьи можете узнать, что моя лиане и я ждем наследника. Точнее, наследницу, которая, судя по энергетике, унаследует дар своей матери и родственниц.
Все окружающие заметили, что Вайсир расширившимися глазами уставился на живот Евы. Потом, с трудом сглотнув слюну и вернув себе самообладание, встал с кресла и с легким поклоном обратился ко второму наследнику и его лиане:
- Я поздравляю Вас и Вашу лиане с таким драгоценным подарком, который Вам подарили боги Рокшана и щедрая Аттойя. Вас, Рантаир, я могу поздравить с двойным подарком. Вам досталась и прекрасная женщина и ребенок, причем так скоро. А Вас, эльтарина Ева, с тем, что Вы в полной мере познаете счастье материнства, без каких-либо ограничений... Такой великий дар... беловолосым рокшанцам... еще один шанс кому-то из них. Еще одна красноволосая землянка - исключительная щедрость богов...
Йанур пару раз взволнованно прерывался не в силах выразить свои мысли словами, а потом столкнувшись с заинтересованным взглядом Женевьевы, которая не отрываясь следила за его губами, скомкал речь и завис, утонув в зелени ее глаз. Анита все с большим любопытством следила за перипетиями развития отношений сестры и рокшанца. Она практически все время больше молчала, давая возможность сестре вести игру по завоеванию мужчины, но иногда как сейчас с тревогой замечала, что оба
