Гейб нагнулся, развязал Миа запястья, затем освободил от веревки и лодыжки. Затекшие конечности саднило. Гейб рывком поставил ее на ноги. Минуту или две он поддерживал Миа, дожидаясь, пока восстановится кровообращение. Потом он поднял ее и понес к длинному кофейному столику.
Уложив Миа на столик, Гейб раздвинул ей ноги, поднял руки над головой и связал веревкой каждое запястье. Концы он прикрепил к ножкам столика в изголовье.
Гейб выпрямился и посмотрел на того, кто сидел ближе.
– Можете трогать ее. Можете ласкать. Только не вздумайте делать ей больно и пугать. Это все. Член не вынимать и ничего в нее не совать. Договорились?
– Да, черт возьми, – отозвался Чарльз и встал.
Глава тридцатая
Гейб отошел от кофейного столика, на котором лежала связанная Миа. Предельно эротичное зрелище – длинные темные волосы, разметавшиеся по плечам, широко раскрытые глаза, губы, припухшие от минета.
Чарльз Уиллис кружил над ней, как стервятник в ожидании пиршества. Его глаза жадно шарили по нагому телу Миа. Внутри у Гейба все оборвалось, когда пальцы Чарльза поползли по ее животу и достигли грудей. Потом Чарльз начал теребить сосок, пока тот не отвердел.
Стефан и Тайсон тоже встали, но держались поодаль. Сейчас была очередь Чарльза. Они были подобны хищникам, выследившим добычу и выгадывающим момент, чтобы впиться.
Это было отвратительно. Это никуда не годилось. Все в Гейбе протестовало – Миа была его женщиной. Никто не смел ее касаться. Только он. Но он добровольно поделился с гостями. Зачем? Решил проверить себя? Захотел что-то себе доказать?
Гейб мрачно размышлял, а Чарльз продолжал исследовать тело Миа, принадлежавшее Гейбу. Он был собственник и знал об этом, однако и раньше позволял другим мужчинам забавляться с его женщинами. Ему было все равно… но с Миа оказалось иначе.
Гейб ненавидел каждую секунду эксперимента.
В мозгу не унимался голос Лайзы: «У вас любовь, что ли?»
Не в силах смотреть, как Чарльз лапает Миа, Гейб отвернулся. Ее вздохи напоминали стоны. Весь напрягшись, он стискивал в карманах кулаки, не желая ни слышать, ни видеть плодов своей глупости.
Дурак. Законченный мерзавец. Трусливый козел.
Так не годилось, с этим нужно было кончать. Гейб доказал одно: он никогда не поделится Миа ни с кем,
