испытывала очень странное чувство: как будто вернулась домой.
Всю жизнь она искала место, которое могла бы назвать домом. Живя с родителями, она чувствовала себя иностранкой — и правда, как могла мать исчезнуть, не сказав ни слова родной дочери?! Но тут, на Ближнем Востоке, в самом пекле войны, Кэрри ощущала себя на своем месте.
Когда конвой проезжал под эстакадами, а пулеметчики синхронно разворачивали орудия по сторонам — как бы кто не сбросил на колонны гранату или самодельную бомбу, когда рядом к обочине прижимались на своих машинах иракцы и провожали американцев немигающими взглядами, Кэрри понимала: это риск, игра, без которой она жить не сможет.
Мало ей было биполярного расстройства, так она еще оказалась адреналиновой наркоманкой. Или дело в другом?
Конвой тем временем свернул на оживленную скоростную автостраду Кадисия. Поехал мимо пальм и зданий, изувеченных пулями и шрапнелью.
Финишная прямая, подумала Кэрри. Что-то заканчивается, что-то начинается.
С той ночи, когда Соловей попытался поймать ее, Кэрри будто бежала марафонскую дистанцию, как в Принстоне. Забег выдался длинный, и вот он подошел к концу. Когда Кэрри состояла в спортивной команде колледжа, то думала, что сможет бегать вечно. Опыт показал обратное.
Отдышись, сказала себе Кэрри. Скоро новый забег, погоня за вторым зайцем — Абу Назиром.
Конвой въехал на территорию «Зеленой зоны», мимо памятника Неизвестному солдату. Оказался на улице Яффы, у отеля «Ар-Рашид».
Абу Назир — было в нем что-то такое, поистине пугающее. Люди предпочитали смерть встрече с ним. Билял Мохамад не был джихадистом, чокнутым на религиозной почве, но и простаком его было не назвать. Он будто олицетворял зло, и Кэрри в его присутствии пробирал озноб. Как Дэвис Филдинг не заметил исходящей от Биляла опасности? Ослеп от похоти? Неужто Саул прав: когда член стоит, голова у мужчины в песке?
Билял хотел жить. Когда Кэрри вошла к нему в квартиру, он хладнокровно разделывал труп горе- любовника — пытался обмануть Абу Назира. И все же, имея шанс остаться в живых, он предпочел убить себя и не познать гнев Абу Назира.
Ну что ж, Абу Назир, мрачно подумала Кэрри, следующий танец мы танцуем с тобой.
В вестибюле отеля Кэрри встретил Уарзер — с большим букетом роз.
—
—
— Еще как будет… если все расскажу. Но я ведь не дурак. Как Верджил?
— Хорошо. Надеется вернуться.
Оставив чемодан портье, Кэрри вместе с Уарзером вышла наружу и направилась к конференц-центру. Меры безопасности с прошлого раза заметно улучшились: здание обнесли бетонными стенами, везде понатыкали камер и датчиков.
Кэрри с Уарзером предъявили удостоверения сначала американской военной полиции на первом блокпосту, на втором — наемникам из «Блэкуотер» и наконец у главного входа — иракским силовикам.
— Как обстоят дела? — поинтересовалась Кэрри у Уарзера, когда они шли по коридору.
— Все висит на волоске, Кэрри: иранцы и «Армия Махди» тайно провозят в страну оружие и взрывчатку, курды гнут свою линию… Американцы застряли посередине. Как только Саддама осудят и казнят…
— Это решено?
— Да, уже: Саддама повесят. Очень скоро.
— И что потом?
— Зависит от Абу Назира… и от тебя, Кэрри, — улыбнулся Уарзер.
Они прошли в приемную кабинета Перри Драйера, где Кэрри попросила секретаршу известить о ее
