повернулась, чтобы тоже уйти.
– Что он сказал? – спросил Ваэлин, заставив ее остановиться.
Девушка замялась. Ваэлин подумал, не станет ли она отрицать, что понимает по-сеордски, хотя он видел, что она все поняла.
– Он сказал: «Лонаки со своими псами обращаются лучше».
– Это правда?
Девушка слегка поджала губы, и Ваэлин успел заметить сердитую гримаску прежде, чем она отвернулась.
– Да, наверное.
Голова Норты запрокинулась назад, и он ухмыльнулся Ваэлину.
– Хорошенькая! – сказал он и окончательно потерял сознание.
– Как же получилось, что у владыки башни Северных пределов дочь из лонаков? – спросил Ваэлин у Каэниса.
Они шагали по стене. Шла послеполуночная стража. Одним из минусов четвертого года обучения в ордене было то, что с этих пор им регулярно приходилось дежурить на стенах. Сегодня народу на стене было мало: слишком много братьев лежали в лазарете или были слишком тяжело ранены, чтобы выйти в караул. Баркус оказался в их числе. Когда мальчишки дошли до спальни, он продемонстрировал глубокую рану у себя на спине.
– По-моему, у кого-то из них в меч был вбит гвоздь! – простонал он.
Норту уложили в постель и, как могли, промыли ему раны. По счастью, большинство ран оказались не настолько серьезными, чтобы их нужно было зашивать, и ребята решили, что лучше всего будет перевязать ему голову и оставить его отсыпаться. Дентосу пришлось хуже: ему, похоже, снова сломали нос, и он то и дело терял сознание. Ваэлин решил, что его надо отправить в лазарет вместе с Баркусом: зашить его рану им было не по силам. Дентоса замотавшийся мастер Хенталь уложил в постель, а Баркусу зашил рану, смазал ее корровым маслом, вонючим, но эффективным средством от заражения, и разрешил идти. Ваэлин с Каэнисом оставили его присматривать за Нортой, а сами в свою очередь отправились на стену.
– Ванос Аль-Мирна – человек непростой, его так сразу не раскусишь, – сказал Каэнис. – Но бунтаря вообще понять трудно.
– Бунтаря?
– В Северные пределы его сослали двенадцать лет тому назад. За что – наверняка никто не знает, но говорят, он осмелился оспаривать королевское слово. Он тогда был владыкой битв, и король Янус, хоть он и милостив и справедлив, однако бунта со стороны столь высокопоставленного приближенного он стерпеть не мог.
– Однако он здесь.
Каэнис пожал плечами:
– Король славится умением прощать. К тому же ходят слухи о том, что на севере, за лесом и равнинами, произошло великое сражение. По-видимому, Аль-Мирна разгромил войско варваров, что явились из-за льдов. Должен признаться, что не очень-то этому верю, но возможно, он вернулся, чтобы доложить королю о победе.
«Он был владыкой битв прежде моего отца», – осознал Ваэлин. Теперь он вспомнил – хотя сам был тогда совсем мал, – как отец вернулся домой и сообщил матушке, что будет владыкой битв. Она закрылась у себя в комнате и стала плакать.
– А его дочь? – спросил он, стремясь избавиться от этого воспоминания.
– Говорят, она лонакский найденыш. Он нашел ее потерявшейся в лесу. По-видимому, сеорда позволяют ему путешествовать по лесу.
– Должно быть, они относятся к нему с большим уважением.
Каэнис фыркнул.
– Уважение дикарей недорого стоит, брат мой!
