– Чем?
– Жизнью.
Ваэлин осознал, что Норта пытается его поблагодарить – единственным способом, каким Норта был способен кого-то поблагодарить. Он не в первый раз задался вопросом, что за человек вырос бы из Норты, если бы отец не отправил его сюда. Будущий первый министр? Меч Королевства? Или даже владыка битв? И все равно: вряд ли он стал бы человеком, который готов пожертвовать сыном только ради того, чтобы обойти соперника.
– Я не знаю, что принесет нам будущее, – сказал наконец Ваэлин брату. – Но подозреваю, у тебя будет немало возможностей вернуть долг.
Удивительной особенностью жизни в ордене было то, что чем старше они становились, тем суровее делалось обучение. Их мастерство, казалось, возрастало не по дням, а по часам, оттачиваясь, как острие клинка. И вот к тому времени, как осень сменилась зимой, они стали уделять вдвое больше времени мечному бою, а потом и втрое, пока наконец не стало казаться, что они ничем другим и не занимаются. Мастер Соллис занимался только ими, с младшими учениками работали другие, теперь далекие люди. Вся их жизнь была посвящена мечу. Почему – это был не секрет. На следующий год их ждало испытание мечом, когда им предстояло встретиться лицом к лицу с тремя приговоренными к смерти преступниками и победить… либо погибнуть.
Мечные тренировки начинались после седьмого часа и тянулись до конца дня, с краткими перерывами на еду и стрельбу из лука или верховую езду в качестве отдыха. По утрам мастер Соллис демонстрировал им комплексы упражнений с мечом, вытанцовывая за несколько мгновений сложную последовательность выпадов, блоков и ударов, а потом требуя их повторить. Тех, кому не удавалось повторить с первого раза, ждала пробежка вокруг тренировочного поля. А после обеда они меняли свои мечи на деревянные, тренировочные, и сходились друг с другом в поединках, после которых на них оставалась все более впечатляющая коллекция синяков.
Ваэлин знал, что он лучший мечник среди них. Дентос был хорош в стрельбе из лука, Баркус – в рукопашном бое, Норта лучше всех ездил верхом, а Каэнис знал лес не хуже волка, но на мечах лучшим был он. Ваэлин никак не мог объяснить, какое чувство вызывает у него мечный бой: ощущение, будто меч – часть его самого, продолжение его собственной руки, и это внутреннее сродство усиливало его восприимчивость в бою, давало способность считывать движения противника прежде, чем тот их совершал, отбивать удары, которые поразили бы другого, обходить защиты, которые должны были бы сбить его с толку. Вскоре мастер Соллис перестал сводить его с остальными.
– Впредь будешь драться только со мной, – сказал он Ваэлину, когда они сошлись лицом к лицу с деревянными мечами в руке.
– Это большая честь, мастер, – ответил Ваэлин.
Меч Соллиса с треском ударил его по запястью, деревянный клинок вылетел у него из руки. Ваэлин попытался было отступить назад, однако Соллис был слишком проворен: ясеневый клинок воткнулся ему под дых, вышиб воздух из легких, и Ваэлин рухнул наземь.
– Противника всегда следует уважать, – сказал Соллис остальным, пока Ваэлин сидел, глотая воздух. – Но не слишком!
Когда наступила зима, Френтису пришло время проходить испытание глушью. Они собрались во дворе, чтобы дать ему несколько ценных советов.
– Смотри, не суйся в пещеры, – сказал Норта.
– Убивай и ешь все, что поймаешь, – посоветовал Каэнис.
– Главное, кремень не потеряй! – наставлял Дентос.
– Если поднимется буря, – сказал Ваэлин, – сиди у себя в убежище и не прислушивайся к ветру.
Только Баркусу сказать было нечего. То, как он во время своего собственного испытания обнаружил труп Дженниса, по-прежнему оставалось болезненным воспоминанием, и он ограничился тем, что мягко
