сногсшибательной. Меченый морщил нос и старался держаться поближе к стене, подальше от трупов. Дентос уткнулся в угол и принялся блевать. Ваэлин подавил желание последовать его примеру и принялся обходить трупы, заставляя себя смотреть в лицо каждому. Все эти люди были ему незнакомы.
– Что же это такое? – спросил Баркус с изумлением и омерзением. – Ты же говорил, что это обычный преступник!
– Ну, похоже, это преступник с большими амбициями, – заметил Норта.
– Нет уж, это не обычная уголовщина, – тихо сказал Каэнис, вглядевшись в один из подвешенных трупов. – Это… что-то другое.
Он опустил взгляд на почерневшую от крови чашу на полу.
– Что-то совсем другое.
– Но что же?.. – начал было Норта, но Ваэлин вскинул руку, призывая его замолчать.
– Слушайте! – прошипел он.
До них доносился слабый, странный звук: голос, что-то читающий нараспев. Слова были неразборчивые, непонятные. Ваэлин пошел на голос и обнаружил нишу, а в нише – дверь, слегка приоткрытую. Опустив меч, он приотворил дверь носком сапога. За дверью обнаружилась еще одна комната, на этот раз – грубо вырубленная в скале, омытая алым заревом пламени. Густые тени метались над зрелищем, от которого Ваэлин еле сдержал вопль ужаса.
Френтис был привязан к деревянной раме, стоящей перед пылающим открытым огнем. Рот у него был плотно заткнут кляпом. Мальчик был обнажен, его торс был исчерчен множеством порезов, образующих на коже замысловатый узор, по телу струилась кровь. Глаза у него были широко распахнуты, в них стояла боль и ужас. При виде Ваэлина глаза распахнулись еще сильнее.
Рядом с Ваэлином стоял человек с ножом, с обнаженным торсом. Бугры мышц на руках и жесткие, угловатые черты лица обличали в нем огромную силу. Человек был одноглазый. В пустую глазницу был вставлен гладкий черный камень. Человек обернулся к Ваэлину, и в камешке отразился красный огненный блик.
– Ага, – сказал человек. – А ты, должно быть, наставник.
Ваэлину никогда прежде по-настоящему не хотелось убивать, он никогда не испытывал подлинной жажды крови. Но теперь она взметнулась в нем, и песнь ярости ослепила его разум. Он стиснул в кулаке рукоять меча, шагнул вперед, готовясь атаковать…
Он так и не понял, что произошло и откуда взялось это оцепенение, сковавшее его мышцы. Он просто вдруг обнаружил, что лежит на полу, что легким не хватает воздуха, что меч с лязгом вылетел у него из руки. Ступни и кисти сделались ледяные. Он попытался встать, но никак не мог найти опоры и бестолково размахивал руками и ногами, точно пьяный. Одноглазый отошел от Френтиса, его нож казался окровавленным желтым клыком в свете пламени.
– Эй, Одноглазый! – гаркнул Баркус, врываясь в комнату вместе с остальными. – Смерть твоя пришла!
Одноглазый человек вскинул руку почти небрежным жестом, и дорогу братьям Ваэлина преградила огненная стена. Они отшатнулись. Огненная стена охватила комнату кольцом, встав от пола до потолка – сплошной барьер клубящегося пламени.
– Люблю огонь, – сказал Одноглазый, снова обратив свое угловатое лицо к Ваэлину. – Погляди, как пляшет! Красиво, не правда ли?
Ваэлин попытался было сунуть руку под плащ, за охотничьим ножом, но обнаружил, что рука дрожит и не слушается.
– А ты силен, – заметил Одноглазый. – Обычно они и шевельнуться-то не могут.
Он взглянул на Френтиса. Мальчик висел с широко раскрытыми глазами, из ран у него струилась кровь, обнаженное тело изо всех сил дергалось, пытаясь порвать путы.
– Ты явился сюда за ним, – продолжал Одноглазый. – Тот самый, что, как он говорил, придет и убьет меня. Аль-Сорна, победитель Черных Ястребов, убивший наемных убийц, отродье владыки битв. Я о тебе наслышан. А ты обо мне?
