– Что, Сорна, заблудился в темноте? – усмехнулся Баркус. – Ты бы меня, может, и обошел, кабы меня не унесло течением.
– Течением? – переспросил Ваэлин, застигнутый врасплох теплой встречей.
– Я раньше времени полез в воду, – объяснил Баркус. – Выше по течению, перед тесниной. Ну я вам скажу, я думал, что тут мне и конец! Меня выбросило на берег прямо напротив ворот. Но Дентос все равно успел раньше.
Ваэлин бросил одежду на свой топчан и подошел к огню, наслаждаясь его теплом.
– Так ты, значит, был первым, Дентос?
– Ага. Я-то думал, первым будет Каэнис, но его мы пока не видели.
Ваэлина это тоже удивило: Каэнис в лесу чувствовал себя увереннее, чем все они, вместе взятые. Впрочем, ему недоставало силы Баркуса и проворства Дентоса.
– Ну, по крайней мере, остальных мы обошли, – заметил Баркус, имея в виду мальчишек из других групп. – Из них еще никто не вернулся. Ленивые олухи!
– Ага, – подтвердил Дентос. – Я нескольких из них обогнал по пути. Они выглядели растерянными, как девственница в борделе.
Ваэлин нахмурился.
– А что такое «бордель»?
Те двое насмешливо переглянулись, и Баркус сменил тему.
– Мы тут на кухне несколько яблок сперли.
Он откинул свое одеяло и продемонстрировал добычу.
– И пирожков еще. Когда остальные вернутся, устроим пир.
Он поднес ко рту яблоко и смачно его укусил. Все мальчишки сделались заядлыми ворами, воровали тут все, любая мелочевка очень быстро пропадала с концами, если не была надежно спрятана. Соломы в их тюфяках давно не осталось – ее заменили лоскуты материи или мягкой кожи. За воровство карали жестоко, но никто не читал нотаций на тему о том, что это безнравственно или бесчестно, так что вскоре мальчики сообразили, что наказывают их не за то, что они воруют, а за то, что попадаются. Баркус был у них самым ловким воришкой, особенно когда дело касалось еды, и Микель ему немногим уступал, хотя он был больше по части одежды… «Микель…»
Ваэлин уставился в огонь и закусил губу, решая, как лучше высказать заготовленную ложь. «Это плохо, – решил он. – Трудно врать своим друзьям».
– Микель погиб, – сказал он наконец. Он не сумел придумать, как сказать это помягче, и скривился от внезапно сгустившейся тишины. – Он… его медведь задрал. Я… я нашел то, что от него осталось.
Он услышал, как у него за спиной Баркус выплюнул откушенное яблоко. Раздался шорох: Дентос тяжело опустился на койку. Ваэлин скрипнул зубами и продолжал:
– Завтра мастер Хутрил принесет тело, чтобы мы могли предать его огню.
В очаге треснуло полено. Холод почти отступил, кожа у него начинала чесаться от жара.
– Чтобы мы могли возблагодарить его за прожитую жизнь.
Никто ничего не сказал. Ваэлину показалось, что Дентос плачет, но ему не хватило духу обернуться и посмотреть. Через некоторое время он отошел от огня, подошел к своей койке, разложил вещи сушиться, снял с лука тетиву и повесил на место колчан.
Отворилась дверь, вошел Норта, весь промокший, но торжествующий.
– Четвертый! – воскликнул он. – А я-то думал, последним приду!
Ваэлин никогда еще не видел его таким веселым. Это выбило его из колеи. Как и то, что Норта не обратил внимание на их печаль.
– Я заблудился, даже дважды! – со смехом сообщил Норта, бросая вещи на топчан. – И волка видел!
Он подошел к огню, растопырил пальцы, вбирая тепло.
– Так перепугался, что с места двинуться не мог!
– Ты видел волка? – переспросил Ваэлин.
