заходить в то крыло виллы. Она говорила, что это необходимо, чтобы остановить распространение болезни. Прошлой ночью я нашел ее на лестнице, она была почти без сознания. Она запретила мне до нее дотрагиваться, сама доползла до дочкиной спальни…
Он осекся, видя, как помрачнело лицо Ваэлина.
– Я же с ней вчера разговаривал! – тупо сказал Ваэлин. Он вглядывался в лицо губернатора в надежде, что это какая-то ошибка, но видел лишь опасливое сожаление. И Ваэлин севшим голосом задал бессмысленный вопрос: – Она умерла?
Губернатор кивнул:
– И служанка тоже. Но моя дочь пока жива. Тела мы сожгли, как и распорядилась ваша сестра.
Ваэлин обнаружил, что стискивает кованые ворота так, что у него костяшки побелели. «Гильма… Ясноглазая, смешливая Гильма… Умерла и предана огню всего за несколько часов, пока я возился с этими идиотскими моряками…»
– Она что-нибудь сказала? – спросил он. – Она не оставила какого-нибудь завещания?
– Она сгорела так стремительно, милорд… Велела вам передать, чтобы вы придерживались ее инструкций и что вы с ней увидитесь Вовне.
Ваэлин пристально посмотрел в лицо губернатору. «Врет. Ничего она не сказала. Просто заболела и умерла». И тем не менее он обнаружил, что благодарен губернатору за обман.
– Спасибо, милорд. Вам что-нибудь нужно?
– Еще мази для сыпи моей дочери. И, быть может, несколько бутылок вина. Оно радует слуг, а наши запасы иссякают.
– Я позабочусь об этом.
Ваэлин отцепился от решетки и повернулся, чтобы уйти.
– Ночью было большое зарево, – сказал губернатор. – Со стороны моря.
– Моряки взбунтовались, пытались сбежать. Я в наказание сжег несколько кораблей.
Он ожидал услышать упреки, но губернатор только кивнул:
– Справедливая мера. Однако я бы вам советовал возместить ущерб торговой гильдии. Сейчас, когда я заперт здесь, они остались единственной гражданской властью в городе. Лучше с ними не ссориться.
Ваэлин был куда более склонен выпороть любого торгаша, который осмелится что-то вякнуть во всеуслышание, но даже сквозь пелену своего горя понял, что совет губернатора мудр.
– Хорошо.
Он почему-то помедлил, чувствуя, что нужно добавить что-то еще, в благодарность за милосердную ложь губернатора.
– Мы тут ненадолго, милорд. Может быть, еще на несколько месяцев. Будет кровь и пожары, когда придет армия императора, но, победим мы или проиграем, все равно скоро мы уйдем, и город снова будет ваш.
На лице губернатора отразилась смесь ошеломления и гнева.
– Но тогда зачем же, во имя всех богов, вы вообще сюда явились?
Ваэлин смотрел на город. Лучи утреннего солнца играли на домах и пустынных улицах внизу. Дальше сверкало золотом открытое море, белогривые валы катились к берегу, и небо над ним было безоблачно- синим… а сестра Гильма умерла, как и тысячи других людей, как тысячи, которые еще умрут.
– У меня есть дело, – сказал он и зашагал прочь.
Дентоса он нашел на вершине маяка на дальнем конце мола, прикрывающего гавань слева. Дентос сидел на краю плоской площадки, болтал ногами, смотрел на море и попивал из фляжки «братнего друга». Лук его лежал рядом, колчан был пуст. Ваэлин сел рядом, и Дентос протянул ему фляжку.
– Ты не ходил слушать слова прощания с нашей сестрой, – сказал Ваэлин, едва пригубив напиток и вернув фляжку. Он слегка поморщился, бренди с красноцветом опалил ему горло.
– Я сам попрощался, – буркнул Дентос. – Она меня услышала.
Ваэлин бросил взгляд вниз, к основанию маяка, где колыхалось на воде множество дохлых чаек,
