Она не обернулась и ответила так тихо, что Ваэлин еле расслышал.
– Потому что я пыталась спасти вас…
Ваэлин отослал стражников и остался ждать. Он развел костер и сидел, кутаясь в плащ: близилась зима, и ветер с моря был холодный. Часы тянулись долго. Он обдумывал слова Шерин, тосковал оттого, что она на него гневается. «Я пыталась спасти вас…»
Когда солнце уползло к горизонту, явился Френтис, сел напротив, подбросил дров в костер. Ваэлин поднял голову, посмотрел на него, но промолчал.
– Брат-командор Илтис жить будет, – сказал Френтис нарочито небрежным тоном. – А жаль. Говорить пока не может, только стонет да охает, челюсть у него. Ну и невелика потеря: я его еще на корабле наслушался.
– Ты сказал, что аспект приказал тебе позволить с нею так обращаться, – сказал Ваэлин. – Почему?
Френтис скривился, как от боли, не желая делиться тем, что явно придется брату не по нраву.
– Сестра Шерин осуждена как изменница Королевству и отрицательница Веры.
«Шерин в Черной Твердыне…» От одной мысли об этом на Ваэлина накатило чувство вины и тревоги. «Что же ей пришлось там пережить?»
– Когда мы пристали, я пошел прямиком к аспекту Элере, – продолжал Френтис. – Как ты и приказывал. Когда она меня выслушала, мы отправились к аспекту Арлину. И ему удалось уговорить короля отпустить сестру из дворца.
– Из дворца? Так ее держали не в Черной Твердыне?
– Похоже, поначалу, когда Четвертый орден ее только схватил, ее держали там, но принцесса Лирна ее оттуда вытащила. Судя по всему, она просто взяла, заявилась туда и потребовала, чтобы сестру отпустили под ее ответственность. Тюремщик решил, что она действует по королевскому приказу, и выдал ей сестру. По слухам, аспект Аль-Тендрис вышел из себя, когда об этом узнал, но поделать ничего не смог. Но все равно сестра Шерин оставалась арестанткой, только что тюрьма была поуютнее.
– Да что же она такого натворила, что могли счесть за измену, не говоря уже об отрицании Веры?
– Она высказывалась против войны. И не раз. Она говорила об этом неоднократно, со всеми, кто готов был слушать. Говорила, что война эта основана на лжи и противна Вере. Говорила, что тебя и всех нас отправили на смерть без разумных причин. Все бы ничего, если бы такое молол кто попало, но ее хорошо знают в беднейших кварталах столицы, знают и любят, потому что она многим помогла. И когда она говорила, к ней прислушивались. Похоже, ни королю, ни Четвертому ордену не пришлось по вкусу то, что она говорила.
«Очередные ухищрения старика?» – подумал Ваэлин. Может быть, король знает о его привязанности к Шерин, и ее арест был еще одним способом оказать давление. Но нет, вряд ли. Янус ведь уже и так обеспечил себе его повиновение. Арест Шерин казался поступком, совершенным просто от страха. Уж конечно, возражения одного человека не могли бы остановить войну. Ваэлин хорошо знал, как жесток король, но публичный арест популярной в народе сестры Пятого ордена не был похож на один из тонких, вероломных ходов, к которым он был склонен. «Нет, должно быть, он предпринял что-то другое, – решил Ваэлин. – Попробовал найти способ заставить ее замолчать или купить ее послушание. Значит, у нее хватило сил противостоять ему, в отличие от меня».
– Король согласился отпустить Шерин только при условии, что ее закуют в кандалы и будут постоянно держать под стражей, – продолжал Френтис. – Кроме того, ей запрещено с кем-либо разговаривать без дозволения.
Френтис достал из-под плаща конверт и протянул его Ваэлину:
– Все подробности тут. Аспект Арлин сказал, что нам следует придерживаться…
Ваэлин взял конверт, бросил его в огонь и стал смотреть, как сургуч королевской печати пузырится и стекает в пламя.
