руки, продолговатая голова с зарешеченными отверстиями ушей и высоко во лбу мерцают красным видеокамеры-глаза. Но Тимур сразу почувствовал, что тут что-то не так. Интересно. Это тоже надо будет выяснить.
Существо шагнуло внутрь – именно шагнуло, отметил Тимур, как будто оно сознавало цель своего прихода. Тимур откинулся на спинку кресла и принял утомленный вид, внушая пульсу биться быстрее, а сам задышал чаще, представляя, как растут темные круги вокруг глаз и поднимается температура. Сколько раз он так притворялся в кабинете школьного врача, чтоб закосить от физкультуры. А в этот раз и прикидываться не пришлось: все внутри закружилось, и глаза закрылись сами собой.
Но существо с красным крестом не обратило на него внимания. Оно прошагало к окну, сотрясая пол, так что колесики кресла сдвинулись с места. Возле окна оно остановилось, развернулось и посмотрело – именно посмотрело! – на Тимура.
Стало так тихо, что было слышно, как шелестит воздух в кондиционере.
Наконец динамик на груди затрещал помехами, и искусственный голос выговорил:
– Незачем тебе в комнате сидеть. Иди на воздух.
Существо приподняло тяжелую руку и указало за окно.
– Иди играй, – без выражения произнес голос. – Тебе нужно играть. Нужно быть здоровым.
Тимур раскрыл было рот, собираясь пожаловаться на слабость, и передумал. Другой возможности узнать, что тут происходит, у него может не быть. Нужно все выяснить как можно скорее.
Но прежде чем он успел что-то сказать, робот подошел к креслу, взялся за расположенные сзади ручки и резко развернул. Заскрипели колесики. Тимур крепко ухватился за подлокотники, а робот уже толкал кресло через плоский порожек и вперед по коридору с разноцветным полосатым полом.
– А вы пробовали убежать отсюда? – Тимур по-хозяйски оглядел залитый асфальтом пустой двор, обнесенный высоким бетонным забором. Тут тоже вдоль верхнего края сетки тянулась спираль колючей проволоки. За ней полоса перепаханной земли, по которой, треща мотором, медленно ехал помятый транспортер со следами сварки, из которого торчали антенны и погнутые трубы. А дальше – высокая проволочная решетка.
А за ней вздымал к небу высохшие сучья мертвый лес.
Тимур поднял голову. Высоко вверху тоненькие струйки стекали по пластиковой поверхности кислородного купола. Набрякшая туча в низком грязно-желтом небе над ним сыпала мелкой изморосью. Стальные переборки купола обтягивала поверх пластика проволочная сетка. Решетки и работающий транспортер были снаружи, под пустым небом Сумитры, а он – внутри.
– Круто! – сказал Тимур. – Как в тюрьме.
– А это и есть тюрьма, – буркнул чернокожий, наголо бритый мальчик. Он стоял, прислонившись спиной к бетонной стене одноэтажного модуля. На мальчике была застиранная голубая пижама и шлепанцы. В одной руке он подбрасывал вылинявший теннисный мяч. На груди пижамы была пластиковая наклейка с грубо накарябанным именем – Ясон.
Второй мальчик, худой и светловолосый, не спеша подошел к ним. Пижама на нем была кое-где разорвана по швам, от наклейки с именем отломана половина, так что имени не разобрать. Ни того ни другого парня Тимур раньше в городке не видел. Наверное, комбинатовские.
При этой мысли у него встали дыбом волоски на руках. Комбинатовские – тупые, жестокие, заклятые враги. По их территории можно ходить только группой. Он никогда не рассказывал родителям – нечего их зря пугать, – но не раз он выскальзывал из рук комбинатовских чудом. А тут – сразу двое.
Второй мальчик переводил взгляд с него на Ясона. Бледный, глаза ввалились, щеки впалые. И смотрел он на Тимура довольно дружелюбно. Наверное, не узнал.
Ну что ж. Бывают минуты, когда надо оставить позади разногласия. Враги не враги, а если они хотят бежать отсюда, им придется действовать заодно.
Тимур ухмыльнулся и потер руки.
– Отлично! Как говорил мой отец, тюрьмы существуют для того, чтобы из них бежать.
Чернокожий мальчик покосился на него.
