безопасности.
– Пошли, – наконец выдавил он и, пошатываясь, шагнул вперед.
Над их головами размеренно завибрировал потолок. Раздались глухие тяжелые удары. Наверху кто-то ходил, сотрясая ангар нечеловеческими многотонными шагами.
За закрытой дверью отсека безопасности негромко зазвенела сигнализация. Иммануил уставился на потолок, с которого сыпалась цементная пыль. Рука его разжалась. Он зашатался.
– О господи, – еле слышно просипел он, трезвея на глазах.
Глава 10
Бой-Баба ввалилась в аппаратную подстанции, тяжело дыша. Почти все закончила. Плечи и руки еще тряслись после раскатки кабеля. Сейчас врубит, и спать.
Не в силах стоять, она опустилась в жесткое, от старости продавленное кресло. Провела рукой по потускневшей панели управления, поднесла к глазам. На пальцах остался серый налет. Бой-Баба шумно выдохнула и, держась за рычаг двумя мощными пальцами – не сломать бы от усталости, – передвинула его в рабочее положение.
На панели замерцали огоньки. Черный экран монитора осветился, по нему побежала информация. Вроде все нормально. Теперь только проведать Живых – и спать.
Ровный гул оборудования усилился. Помещение задрожало. Звук сменился пульсирующим воем.
Только этого не хватало. Она подскочила, оглядела панель. В углу равномерно вспыхивал красный квадратик сигнала пожарной тревоги. «Генераторный зал» – было размашисто написано на выцветшем кусочке пластика под ним.
Генераторный зал.
С минуту она тупо смотрела на панель. Потом выволоклась из кресла и засеменила по скользкому от пыли полу туда, где указатели со стрелками светились надписью «Реактор 3».
Защиты на ней, конечно, не было. Даже шлема не было. Она огляделась – наверняка костюмы должны в предбаннике стоять, – но ее окружали голые стены, тускло поблескивающие в мигании аварийных ламп. В углу были сложены инструменты, накрытые куском синего брезента. Бой-Баба сорвала его и сделала шаг вперед, к панели. Прищурила глаз на показания, настроила фокусировку. Счетчик радиации молчал. Черт его знает, что там внутри, но утечки пока не было. Пока.
Она положила руку на пиктограмму с расходящимися стрелочками. Стены загудели, и створки поехали в стороны. Из них тут же вырвался едкий густой дым и заполнил предбанник. Взвыла сирена, и ее окатило с потолка пеной противопожарной сигнализации.
Бой-Баба накрылась брезентом, зажала нос и рот железной клешней и ринулась внутрь. Проморгалась искусственным глазом – все равно ни фига не видно – и пошла по стеночке, шлепая по лужам пены и прощупывая свободной рукой пространство впереди.
Она шла, и дым сгущался, и уже легкие разрывались, требуя воздуха. Мозг медленно погружался в равнодушную пустоту. Бой-Баба расслабила грудную клетку, как учили, и уперлась рукой в противоположную стену. Тут дым был гуще. Голубые язычки пламени бежали вертикально по стене. Она принялась бить по ним куском брезента. Пластиковая обшивка стены перед ней морщилась и истаивала, обнажая почерневшую от огня сталь. Перед глазами было черно. Руки слабели. Она не глядя лупила брезентом куда придется. Ноги почти не держали. Сжав зубы, хлестнула последний раз, потеряла равновесие и повалилась вперед, в каскад новой порции пены.
Бой-Баба застонала. Голова раскалывалась. Она дышала всхрипами, и горький вонючий воздух лип к легким. Но жива.
Она приоткрыла глаз. Руки сжимали оплавленные остатки брезента. К кистям пристали растопленные обрывки синих нитей. С замиранием сердца она попробовала шевельнуть стальными пальцами. Протезы слушались. Пока. И очаг возгорания дымил все слабее в лужах лопающейся пены.
Держась за стенку и харкая сажей, она доползла до аппаратной. Уже подходя, почуяла: все не так. Перевалила отказывающее тело через порог и стояла, онемев, в застекленной будке. Может, ошибка? Может, сработала система безопасности?
