Один из матросов радостно кричал:
– Помощь идет! Сейчас всех заберут.
– Заткнись, – повернулся к нему мичман. – Лучше брось еще кусок брезента в костер.
Внимание вражеских артиллеристов переключилось на «Шахтера». Если опытному лейтенанту удавалось обходить мощные разрывы тяжелых гаубичных снарядов, то легкие полевые и противотанковые пушки, установленные неподалеку от берега, окружили катер фонтанами близких взрывов. Некоторые снаряды срабатывали, попадая в льдины, осколки догоняли стремительно идущий бронекатер. И Зайцев и Ковальчук уже прикинули, что эвакуация команды и раненых займет не меньше двадцати минут, в лучшем случае четверть часа.
При такой плотности огня немецкие артиллеристы успеют разбить и поджечь оба корабля. Он едва не застонал, видя, как снаряд ударил «Шахтер» в борт, еще один рванул за кормой. Зайцев тоже отлично понимал ситуацию. Он вышел спасать «Прибой» на свой страх и риск. Комдив Кращенко, появившийся на пристани, мялся, не зная, что делать.
– Светло уже, тебя утопят, – наконец выдавил он в ответ на просьбу Степана Зайцева.
Капитан-лейтенант смирился с гибелью «Прибоя» и всех, кто там находился. Что-то он предпринял: сумел договориться о поддержке попавшего в беду корабля с артиллеристами. Несколько гаубиц вели огонь по немецким батареям. Ну, разобьют они два-три орудия, а что дальше? Слишком много артиллерии натыкано на склонах холмов.
– Рискну, – коротко ответил Зайцев.
И вот рискнул. Уже приближаясь к песчаной косе, понял, что с ходу эвакуировать людей или попробовать снять катер с мели не удастся. Круто развернулся и, приказав зажечь дымовые шашки, стал обходить косу по кругу. Требовалось создать густую завесу, которая хоть на четверть часа скроет оба катера. Впрочем, немцы пристрелялись, будут бить сквозь дым. Он попробует причалить немного в стороне. Лишь бы завершить круг.
Не получилось. Еще один снаряд ударил в борт «Шахтера». Снизу доложили, что началась сильная течь, срочно откачивают воду. Били несколько минометов, перегораживая путь. Зайцев умело уворачивался от взрывов, но две мины ударили вплотную.
Чуткие взрыватели 80-миллиметровых мин срабатывали, едва касаясь воды. Большинство осколков не пробивали броню, но мина, рванувшая рядом, смяла борт. Следующий взрыв контузил двоих моряков, усилилась течь. Осколки разорвали брезентовый рукав насоса, ранили в грудь и живот боцмана.
Работали еще два рукава, откачивая воду. Моряки заделывали на ходу пробоины и накладывали пластыри на трещины. Скорость катера упала. Гаубичный снаряд встряхнул судно, разбросав моряков в трюме, вода хлынула с новой силой.
Теперь впору было думать о собственном спасении, но лейтенант Зайцев упрямо завершал круг, окутав косу и «Прибой» стеной дыма. Снаряд прямым попаданием снес с палубы моряка, бегущего с запасным шлангом. Брызги крови и осколки хлестнули по стене рубки.
– Вода в машинном отделении, – доложил механик. – Двигатели пока работают.
– Хорошо.
Больше лейтенант Зайцев не успел произнести ни одного слова. Снаряд взорвался у основания рубки. Согнуло стенку, разорвало броню в месте крепления с палубой. Осколки веером прошлись по нижней части рубки, перебили ноги рулевому. Удар с такой силой встряхнул рубку, что Зайцева ударило всем телом о металл.
Лейтенант лежал без сознания, откинув голову. Из пробитой осколком ноги вытекала кровь. Рулевой, из опытных моряков, сумел встать на колени, глянул на лохмотья ботинок и почти оторванные напрочь ступни.
– Эй, паря, – забыв, как зовут пулеметчика, с трудом прошептал он. – Бери штурвал… крути к берегу… к пристани.
– А «Прибой»? Пропадут ведь люди.
– Амба, – теряя сознание, пробормотал рулевой и свалился лицом вниз.
