– Гляди сюда, – показывали ему на карту. – Берег, начиная от устья Царицы, немцы уже заняли. Выбьют оборону у Купоросного, считай, Горная Поляна и Бекетовка перед ними как на ладони. Хлынут потоком, и вся южная часть города будет в их руках. Кроме того, мы не афишируем, но линия фронта там проходит на островах. А это ненадежное место, сам понимаешь.
– Ясно, – кивал Кращенко.
– Для наступления сил у нас пока нет, но подкрепление мы подбрасываем каждый день. Стараемся подбрасывать… Баржи и паромы там не пройдут, сплошные мели, да и ширина реки всего километр. Утопят, едва из затонов выйдут. В общем, готовь три катера. Перебросим свежий батальон, боеприпасы, заберем раненых.
– Придется под обстрелом почти двадцать километров идти, – осторожно напомнил Кращенко. – Могут и по дороге на дно пустить, особенно в районе центральной переправы.
– Могут, – коротко согласились с ним. – Но задание не отменяется. Срок сообщим отдельно. Не позже чем через сутки-двое. Батальон полностью сформирован, вооружен, твое дело – доставка. Готовься. И не вздумай на неисправности ссылаться. Отказ техники в наступлении приравнивается к трусости и дезертирству.
Видя, что командир дивизиона нервничает, представитель фронта смягчился:
– Неплохо твои речные эсминцы действуют. И настроение у бойцов поднимают. Броня, орудия в башнях, зенитные пулеметы.
– Какие там эсминцы? – с усилием выдавил улыбку Кращенко. – Длина от носа до кормы двадцать пять метров, а броня – одно название. Любой снаряд ее пробивает, разве что пули держит.
– Ты эти слабости при себе держи, – снова изменил тон представитель штаба фронта. – В нашем флоте слабой брони не бывает, а изредка встречаются слабые командиры. Ну, ты не такой, я думаю, Анатолий Олегович. Корабли поведет кто-то из руководства дивизиона, а лучше ты сам, лично. Задание, сам понимаешь, важное. Ну все, свободен. Удачи!
Кращенко четко козырнул, ответил «есть» и вышел из помещения. Октябрь уже полностью вступил в свои права. Ночью прошел очередной дождь, дул холодный восточный ветер, обычный для здешних краев. Но капитан-лейтенант холода не чувствовал. Вытер взмокшее от пота лицо и кивнул вестовому:
– Пошли, чего ждешь? Орден на грудь?
– Я бы не против, – засмеялся молодой жизнерадостный старшина второй статьи.
– Тут скорее пулю в лоб дождешься…
Вестовой мгновенно замолчал. Сообразил, что разговор был не простой и дивизиону предстоит какое-то опасное задание. Но вопросы задавать не рискнул. Когда понадобится, комдив сам скажет. А Кращенко, качая головой, шел следом за вестовым и едва не вслух возмущался: «Эсминцы… капитана «Шахтера» прямо в рубке снарядом разорвало, да и Морозов на «Верном» чудом уцелел. Снаряд насквозь рубку пробил через обе стенки. Вот тебе и броня!»
В октябре Паулюс еще больше активизировал действия своих войск. Участились авианалеты и артиллерийский обстрел левого берега, причалов, стоянок кораблей. Кращенко разделил дивизион на две группы, чтобы не создавать в дневные часы излишней скученности. Но проблемы это не решало.
Катера и другие военные и гражданские суда толклись на сравнительно небольшом участке. Укрывались в затонах под большими деревьями, среди островов или в узких заливах, из которых с трудом выбирались, царапая дно.
Ремонтная база, без которой невозможно было обеспечить нормальную работу судов, в то же время демаскировала корабли. Постоянное движение судов на ремонт и выход из ремонта, причалы, скопление людей, яркие искры сварки, несмотря на принимаемые меры маскировки, привлекали усиленное внимание немецкой авиационной разведки.
Генерал-полковнику Рихтгофену было указано, что авиация 4-го воздушного флота слишком увлекается бомбежкой развалин города. А так как расстояние между окопами противника и немецких частей порой не превышает ста метров, то бомбы достаются и солдатам вермахта.
