лицо мокрой тряпкой и вниз со мной.
За ними нырнул в люк еще один матрос, держа в руках колышки, пластырь, молоток. В темноте журчала вода, сквозь пробоину от небольшого снаряда (повезло, что врезали не из тяжелого орудия) виднелся свет догорающей ракеты.
Сорокин нащупал рубильник, включил аварийное освещение. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – двигатель они не запустят. Снаряд, скорее всего 50-миллиметровый, разбил кожух, распорол цилиндры, в разные стороны торчали гнутые переломанные трубки маслосистемы и подачи топлива. Под ногами хлюпала черная, смешанная с соляркой и кровью, вода. Крупный осколок пробил отверстие в борту, развернув броню лепестком.
– Это уже гаубица сработала, – бормотал матрос, умело выравнивая молотком дырку, через которую толчками хлестала вода. – Сейчас подлатаем. Хорошо, что не в самом низу, а то бы все тут залило.
Наложили пластырь. Течь уменьшилась, хотя вода продолжала пробиваться тонкими струйками. Катер встряхнуло очередным попаданием снаряда или мины.
– Ребята, справитесь сами? – спросил мичман.
– Справимся. Дырки уже заклепали, еще пластырь укрепим. Но двигатель разбит, с ним ничего не сделаешь.
– Понятно. Я – наверх. Будем связываться с «Шахтером». Уйдем на буксире.
– Один только выход, – шмыгнул носом матрос, расторопный молодой парнишка, прислушиваясь к звуку летящего снаряда. – Ох и попали мы в переплет!
«Шахтер» тоже получил несколько попаданий, замолчало кормовое орудие. Зайцев приказал боцману узнать, в чем дело, и вел бронекатер к осевшему на один борт «Смелому», которого медленно тащило течением. Значит, накрылся двигатель.
– Дымовые шашки на корму!
– Есть, дымовые шашки!
Экипаж «Шахтера» действовал слаженно. С кормы поднимались пока еще тонкие струйки грязно- желтого дыма. Боцман разворачивал кормовую башню. Носовое орудие и спаренная установка ДШК вели непрерывный огонь.
Теперь предстояло рискнуть. Подойти еще ближе к берегу, чтобы защитить потерявший ход «Смелый» от прицельного огня дымовой завесой. «Шахтер» шел на среднем ходу, оставляя за кормой клубы все более сгущавшейся дымовой завесы.
Теперь бронекатер лейтенанта Зайцева стал главной целью. Снаряды, мины и пулеметные трассы летели в его сторону. Пули плющились, рикошетили от брони. Мины падали россыпью, Зайцев умело уходил от них, но полевые орудия, установленные на прямую наводку, уже пристрелялись.
Катер встряхнуло раз и другой. Снаряд прошил левый борт, перегородки и взорвался на выходе, вывернув в правом борту метровую дыру. Еще один ударил в палубу, вспышка ослепила лейтенанта. Осколок, влетевший в приоткрытую амбразуру, лязгнул совсем рядом, а остальные хлестнули по стене рубки и носовой орудийной башне.
Катер уже заканчивал разворот и шел прямиком к «Смелому», когда из клубов дыма вылетела мина и взорвалась у основания рубки. Броня выдержала удар, но сноп осколков разлетелся в разные стороны, рассек ствол одного из пулеметов и тяжело ранил матроса на корме. Зайцев подвел катер вплотную к «Смелому».
– Игнат Петрович, ты живой? – спросил он.
– Жив, только двигатель разбило. Комдива контузило, но не сильно. Давай быстрее найтоваться, пока нас совсем не добили.
Потребовалось не больше пяти минут, чтобы крепко принайтовать бортами друг к другу оба корабля. Густое облако дымовой завесы защищало катера, но с берега продолжали вести огонь наугад, и порой взрывы поднимали фонтаны воды совсем рядом.
– Готово! – крикнул боцман, распоряжавшийся на палубе «Смелого». – Можно уходить… и побыстрее.
