изломанный, скрученный пролет, поддерживающие тросы хлопают на ветру, свисая безвольными космами… Чем дальше мы шли, тем шире становились разрывы, пока наконец не осталась одна только проволочная сетка в полдюйма толщиной, которую Бэббидж использовал для усиления дорожного полотна. Оглянувшись на Кэла, я увидела, что он побелел как простыня, в тон своим светлым волосам.
— Идем, — сказала я, протягивая руку. — Я уверена, что опасности нет. Не так уж много мы весим.
Он взглянул на меня, потом на Дина и шагнул вперед. Подбородок у него подрагивал. Не обращая внимания на мою протянутую ладонь, он сунул руки в карманы куртки:
— Давайте уже двигаться, ладно?
Я убрала руку, слегка задетая. Прежде Кэл никогда не отвергал моей помощи. Ну хотя бы кровь перестала идти, и, кажется, никакого еретического клейма не останется. Никаких пентаграмм, крестов или колес дхармы — того, на что прокторы учили нас обращать внимание, как на первый признак еретика. Еретики верили в богов, верили в магию и носили на себе их знаки, тогда как человек трезвомыслящий в таких украшениях не нуждается.
Мы трое — я и Дин бок о бок, Кэл чуть позади — пробирались по мосту, над темной водой и треском льда. Когда мы миновали середину, тот самый готический арочный изгиб, который Бэббидж гордо именовал вратами в Новую Англию, Дин заговорил:
— Стало быть, Аркхем, мисс Аойфе. Что же может понадобиться городской девушке в этой замшелой дыре?
Я чуть помедлила с ответом, всего мгновение, но под клацанье наших шагов мгновение угрожающе растянулось.
— Что-то, что меня не касается? — предположил Дин. — Как обычно. Но все же, чем больше я буду знать, тем быстрее смогу доставить вас в конечную точку маршрута.
— У меня есть брат, — проговорила я. — Его зовут Конрад. — Я оглянулась на Кэла, едва тащившегося в нескольких шагах позади нас, не поднимая глаз. — Он ждет моей помощи, — закончила я. — В Аркхеме.
— Скажите прямо, мисс Аойфе, и больше я вас не побеспокою. У вас проблемы? — Он поднял руку, растопырив длинные узловатые пальцы — словно паук расставил ноги. — Не в смысле там улизнули из школы, стибрили пачку сигарет и отправились на гонки рейсовок. Я говорю о настоящих проблемах. Серьезных проблемах.
— Я не курю, — ответила я.
— Лучше скажите мне правду, мисс Аойфе. Если дело пахнет тем, что и проводник тоже может схлопотать или совсем коньки отбросить, а вы помалкиваете, меня что-то не тянет вытаскивать вас из этого переплета. Понимаете, о чем я? — Выражение лица у Дина было точно таким же, как тогда с Дорлоком, — внешне приятным, но глаза тверды, как камень. В груди у меня тоже все закаменело. Мне совсем не хотелось, чтобы он смотрел на меня вот так.
— Нет никаких проблем, — откликнулась я и даже выжала из себя улыбку. До того самого дня рождения Конрада я никогда не имела привычки лгать. Мать без конца лепетала о всякой небывальщине, которой просто не могло существовать, я же предпочитала не сходить с твердой почвы. После того как Конрад пришел ко мне с ножом, я врала по необходимости, чтобы отвлечь от себя внимание школы и прокторов, но все это была небольшая ложь, скорее недомолвки, чем прямой обман.
— Ничего такого особенного, — повторила я, глядя Дину прямо в глаза. — Во всяком случае, пока.
Он чуть усмехнулся:
— Что ж, мисс, это все, что я хотел услышать.
— Меня тоже кое-что интересует, — сказала я.
Дин сунул руки в карманы.
— Даже не знаю, радость моя. Где уж мне отвечать на вопросы такой умной девушки.
Кэл, шедший позади, фыркнул:
