только полное созвучие с горами и их вечной, безжизненной красотой. То веселье, то покой — как солнце, которое плывет по небу, то закрываясь облаками, то выходя из-за них и празднично сияя.
Облака текут по небу, подчиняясь воле поющего, — так разматывается штука белоснежного шелка. То растягиваются, то скручиваются, то покрываются изморозью, то начинают сиять каплями воды. И из этих облаков встают призрачные колонны, распахиваются ставни и тянутся к небу ледяные шпили…
Грег сам не заметил, что он давно уже не лежит в снегу, а стоит, глядя прямо перед собой, словно околдованный. Смотрит на Триглав и видит его целиком, во всей совокупности его красоты, когда каждый камень и снежинка, каждый порыв ветра и вспышка льда на солнце — ноты огромной симфонии.
И подчиняются они движениям рук и голосу той, что стоит на скале выше по склону, в каких-то двадцати шагах от них…
Шепот брата пробудил Грега от грез.
— Что?
— Видишь ее?
Она стояла спиной к ним, повернувшись к облаку, протягивала к нему руки и пела. В длинном белом платье с широкими рукавами, она почти сливалась со снегом — казалось, временами она вообще исчезает. Грег моргнул — что это? Длинные пепельные волосы колышутся в такт течению воздуха, или ветер сметает снег со скал?
— Теперь понимаешь, как хорошо быть оборотнем? — прошептал Вальтер. — Противники тебя в упор не замечают! Просто потому, что не ожидают увидеть…
— Что это? — спросил Грег шепотом. — Иллюзия?
— Нет. Серебряная драккина.
— Дракониха?!
— Тихо, не ори! А впрочем, не важно — она все равно тебя не услышит. Она в трансе…
Грег собрал волю в кулак, стараясь не поддаваться чарам голоса и движениям порхающих рук. Какая сила и какая удивительная, непривычная форма ее проявления!
— Почему она в человеческом облике?
— Серебряные его почему-то любят. Кроме того, в этом облике ей, видимо, удобнее колдовать. Обрати внимание, она использует не только голос, но и особые жесты рук…
— Она колдует? По-моему, она поет.
— Пением она строит себе гнездо. Вглядись в облако. Ты его видишь?
— Временами, — медленно ответил Грег.
Теперь он понял, что ему не кажется. В облаке, мерцая, проступало здание невероятной красоты, полное света, открытое всему миру, — легкое, очень нежное, эфемерное. В каждом ритмичном повторении архитектурных элементов была своя мелодия, свой тон и свой оттенок чувства…
— Она творит с помощью пения, — пробормотал Грег. — Поразительно!
Он был впечатлен и глубоко взволнован — сам от себя не ожидал, что на него так сильно подействует музыкальная гармония. Как преображает она мир! Как властно проникает в душу!
— Способ как способ, не хуже любого другого, — раздался рядом голос Вальтера. — Меня больше интересует, не как эта драккина творит, а что. Облачный замок! Слыхал я о них в старые времена… Бывал ли ты на южных морях, видел ли тамошние бури, когда ветер способен растерзать корабль в клочья, а поднятые им волны захлестывают прибрежные деревни?
— Конечно, нет. Откуда бы?
— То-то же. Ты даже не представляешь, что можно выстроить из ветра, воды, облаков и иллюзий…
Вальтер говорил медленно, а глаза его изучали замок, не упуская ни малейшей детали.
— Где рождается молния? В облаках… Огонь — из воды и ветра!
— К чему ты клонишь?
Взгляд светлых глаз Вальтера, устремленных на драккину, становился все ярче и сосредоточенней, словно разгорался изнутри. Потом на губах возникла улыбка — та самая, мальчишеская и обаятельная,
