возможно, что и бархатисто-мяукающие.
И ладно бы эти лишние органы только мне одному показались странными! Но некий внутренний голос, который я уже давно приписывал Первому Щиту, словно настойчиво внушал мне в сознание: «Этих связок там быть не должно! Они – явный вред! Надо их немедленно убрать!»
Ха! Легко сказать: «убрать!» Да ещё и немедленно! А вот как? И главное – стоит ли творить такие вещи? Это же не гангрену излечить, и кость сломанную срастить, и не декомпрессионные патологии на позвоночнике устранить. Это надо резать или умертвлять совершенно целое и здоровое на вид внутреннее образование плоти. И раз оно там существует, значит, так и надо! Правильно? Трудно себе представить, что случится, если те же гаузы вздумают людям отрезать носы на том основании, что у них самих вместо некоего свисающего вперёд хряща – просто округлые отверстия. И тут уже я ничего с собой не мог поделать, внутренний голос не мог меня переспорить.
Чего уж там говорить! Тут даже груаны не смогут помочь!
И опять глас моего симбионта оживился во время упоминания о своих коллегах. И у меня в голове родилось этакое совместное коммюнике, или, иначе говоря, итоговое решение консилиума целителей, знахарей, врачей и прочая, прочая, прочая…
Звучало оно так: «Груаны наложим, за поведением зверя – понаблюдаем. Если недовольства не будет, то вместо команды лечебной вуали на регенерацию попробуем дать команду «Убрать всё лишнее и ненужное!» Можно и сформулировать её несколько иначе, делая акцент на устранении лишнего жира или приведении органов в идеальный порядок».
Получится ли? Мне казалось, что нет. Первому Щиту – уверенности в положительном решении проблемы хватало за троих! Или там большинство создавал прижившийся у меня в желудке местный симбионт?.. Хруст глядел на меня преданными глазами и был готов на всё. А мои женщины стали торопить меня на обед. Так что я не стал терзаться и заморачиваться, слишком поверил уже в то, что груаны вред никак принести не могут. Наложил, примотал, дал ментальные установки, взгрел вуаль своими тринитарными всплесками, да и…
Да и подался на обед.
А вот поесть толком мне так и не дали. Потому что изначально пришлось объяснять, как я вижу предстоящий жребий и как представляю сам момент испытания. А потом начался бедлам. Со спорами, криками, порой оскорблениями, а пару раз даже чуть драка не началась. До абсурда дошло: даже меня в открытую обвинили в укрывательстве будущих предателей и мягкости и в том, что не сделал никаких попыток к задержанию. А всё потому, что большинство женщин не желало никакого жребия, а буквально требовало, чтобы именно её назначили командирским указом. Ну и на вопрос почему, отвечали: «…потому что я сделала больше всех!», «…заслужила подобное трижды!», и причин «…именно у меня на немедленное возвращение домой – тысячекратно больше, чем у вас всех вместе взятых!»
И как я ни сопротивлялся, меня тоже втянули в эту постыдную ругань и склоку. Хорошо, что додумался, как это всё разрулить, начав с себя, а точнее говоря, со своих близких:
– Милые дамы!.. Хотя признаться, что после всего услышанного от некоторых из вас, определение «милые» у меня вязнет на языке… Но всё-таки продолжу… У нас двадцать семь женщин, и мужчины заранее не входят в число тех, кто участвует в жребии. Мало того, мы уменьшим и это количество теми лицами, которые зависят от меня как от супруга. То есть вычёркиваем из списка Ксану, Всяну и Снажу! Кто ещё сам, добровольно, хочет отказаться от сегодняшних экспериментов?
Мои три красавицы скривились, как от лимона, переглянулись между собой, поцарапали и меня своими взглядами и… промолчали. То есть понимали, что уж они-то без моей помощи да за моей спиной никак обделёнными не останутся. Да и сами, хвала судьбе, – наездницы. Пожелают – тотчас отправятся на охоту, и до полных комплектов – им всего ничего!
И это было правильно. Политически верно. Они меня поняли и догадались, для чего и как я прекратил ненужную, совершенно бессмысленную склоку. Помимо их троих, на мой призыв отказаться от жребия откликнулись и остальные.
Сразу же первой Франя заявила:
