стороны духов раздались крики, а языки пламени разлетелись во все стороны крохотными костерками. И опять все стало тихо. «Ну вот, пошли, посмотрим», – говорит Федор, поднимаясь, и вдруг морщится: «Руку, – говорит, – вот обжег, пока гранатки в костер подкладывал». «Как подкладывал?! – спрашиваю я. – А духи что же, сидели и спокойно смотрели, как ты их готовишься взорвать?» «Как видишь», – хитро сощурился Федор, это у него заменяло улыбку, и пошел в сторону бывшего духовского привала. Из духов лишь один еще был жив, пришлось его добить, чтобы в спину не шмальнул…
Когда мы выбрались и даже донесли живым нашего раненого, я ничего про Федора никому не сказал, но потом сам начал пытать его про всю эту историю: как это у него получилось, что он сначала исчез, а потом неожиданно появился, словно из воздуха? Как будто шапку-невидимку на себя надел, а потом снял. «Вот-вот, шапку-невидимку, – подтвердил он. – Да только не на себя, а на тебя». «Не понял», – говорю. «Никуда я, – объясняет, – не исчезал, это ты меня просто перестал видеть». «А как ты это сделал?» – спрашиваю. «А вот натянул тебе по самый нос эту самую шапку-невидимку, из-за которой ты меня и не видел, а потом снял ее», – пошутил он. «Врешь!» – говорю. А он так хитро посмотрел на меня и вдруг исчез. Я даже рукой поводил по тому месту, где он стоял. Потом чувствую, как меня кто-то нежно сзади за горло берет… Голову поворачиваю – Федор! Как успел за спину зайти?! «Научи!» – говорю. А он смеется: «С детства, паря, этому обучен, на скорую руку не объяснить, а обстоятельней – времени мало». Вот такой мужик. Нас его умение еще не раз выручало, особенно в разведке. А когда меня ранило, он вот также прямо из-под носа у духов вынес меня полумертвого, без него бы я домой наверняка вернулся в «консервах»…
– Надо же, я о таком даже не слышал никогда! – недоверчиво покачал головой Леонид. – Просто фантастика какая-то! Мне уже не терпится познакомиться с твоим Федором. Кстати, Серега, коли мы заговорили с тобой на тему Афгана… Я тебя никогда не спрашивал, хотя давно хотел узнать: что у тебя произошло с твоей военной карьерой?
– Ты же знаешь: меня турнули из рядов «за дискредитацию высокого воинского звания», – усмехнувшись, ответил Сергей.
– Это я знаю, – отмахнулся Леонид. – Я имею в виду, почему тебя, заслуженного боевого офицера, перевели после Афгана в какую-то заштатную часть? Ты же был офицером ГРУ…
Вздохнув, Сергей налил себе рюмку коньяка, посмотрел сквозь нее на огонь в камине и, выпив до дна, сказал:
– Ну, положим, не в заштатную, и там служить можно было… А перевели за то, что сам был дураком – пошел против течения… Меня послали в Афганистан с заданием отслеживать связи моджахедов с пакистанской, американской и НАТОвской разведками. За то время, что я там пробыл, мне удалось многое узнать и понять. Я одним из первых довел до сведения нашего Генерального штаба о вызревании в Афганистане новой силы – талибов – которая на основе фундаменталистского ислама сломает племенные, этнические перегородки и придет к власти в этой стране. И что эта сила, по сути, явится авангардом антиславянских, антихристианских сил, слепо действующих по указке американского, а точнее, сионистского капитала. Вот за этот прогноз я и был изгнан из ГРУ, так как мое мнение противоречило позиции Козырева-Примакова… Я также считал, что необходимо поддержать Бабрака Кармаля, но у руководства и на этот счет было другое мнение: решив, что Кармаля быстро сожрут, его попросту бросили, по сути дела, предав. А тот еще два года держался, ну, а потом… – Сергей махнул рукой. – Вот и имеем мы теперь под боком замечательного соседа… Бедные пацаны из Московского погранотряда на афгано-таджикской границе постоянно под смертью ходят. Впрочем, америкосы со своей подлой политикой тоже когда-нибудь доиграются, известна ведь восточная мудрость, что тигра не приручишь, сколько его не корми, рано или поздно он нападет, так что лучше его не растить вообще… – и Сергей замолчал, затягиваясь сигаретой.
Леонид тоже сидел, задумавшись. Наступившую тишину, прерываемую лишь треском поленьев, разорвала телефонная трель.
– Ох, ёлы-палы, уже третий час ночи… – ахнул Сергей, хватая телефон. – Нинок, любимая, роднулечка моя, прости меня, я тут совсем счет времени потерял! – скороговоркой зачастил он в трубку. – Сейчас, сейчас еду, скоро буду! Не убивай меня, я тебя люблю! Целую!
Положив трубку, Сергей выбрался из кресла и, улыбаясь, сказал:
– Ох, и попадет же мне дома!.. Поеду я. До завтра!
Подойдя к двери, он вдруг остановился.
– А мы с тобой не обсудили самое главное…
– Что именно? – спросил Леонид.
– Да то, что ты будешь делать дальше, если тебе удастся не только добраться до Есении, но и умыкнуть ее с этого секретного объекта, в чем я сильно сомневаюсь… В Питер ее повезешь? Да за вами такую охоту устроят, что «мама не горюй»!
Леонид растерянно посмотрел на Сергея, об этом он, действительно, еще не думал.
– Нет, Лёнька, наполеоновский принцип: «главное, ввязаться в бой, а там посмотрим» – здесь не годится… – задумчиво сказал Сергей. – Боюсь, тебе придется на время расстаться с нашим любимым городом… – и, помедлив, он твердо заключил: – За границу вам придется валить, старик, ничего не поделаешь! Ни тебе, ни Есении, ни вашему сыну жизни здесь уже не будет…
Заметив, как у Леонида дернулась щека, Сергей постарался его успокоить:
– Ладно, утро вечера мудренее, подумаем еще, может, и найдем какой-нибудь выход.
После их разговора Леонид не спал всю ночь. Он, действительно, не задумывался, что будет после того, как он найдет Есению. Как в сказке: выручил добрый молодец красну девицу из темницы злого Кащея, сыграли они свадебку и стали жить-поживать. А вот каким это «жить-поживать» будет – никто обычно не рассказывает. Тут сказочка как бы обрывается, а дальше уже быль идет, тверёзая и страшная. Хотя и сказочка-то у них тоже не больно веселая получается…
Леонид вдруг отчетливо вспомнил лицо майора Круглова, выдававшего чей-то обгоревший труп за тело Есении…
Да,
Глава третья
Начальник по режиму секретного научного комплекса в поселке Озерный подполковник государственной безопасности Сергей Сергеевич Круглов и руководитель названного комплекса Генрих Модестович Граховский сидели за столом, на котором стояли шахматная доска, бутылка армянского коньяка, две рюмки и тарелка с порезанным на дольки лимоном.
Граховский вел в счете, но Круглов не особо переживал по этому поводу. Глядя на своего партнера, долго обдумывающего очередной ход, Круглов сидел откинувшись в кресле и вспоминал, как три года назад началось их сотрудничество.
Тогда он четко и ясно осознал, что страны, которой он служил большую часть сознательной жизни, уже нет. Исчез не только Советский Союз, но изменилась и сама Россия, превратившись в непонятно-какое-демократическое государство. Будучи неплохим аналитиком, он еще в начале девяностых годов просчитал и Хасбулатова, и Ельцина, и понял, что коммунизм умер и надеяться на его воскрешение нечего, а в той новой жизни, становление которой он наблюдал на экране телевизора, главной и всеобъемлющей силой становятся деньги и только деньги.
Проведя инспекцию последних двадцати лет, Круглов с горечью констатировал, что прожив все это время по чьим-то приказам, ничего, кроме нескольких звездочек на погонах и лет, наполненных службой, службой и еще раз службой, он себе не приобрел.
Более того, Круглов однажды ощутил, что является всего лишь пешкой в чужой игре, или конем, точно и неожиданно бьющим из-за угла по команде невидимого Игрока, от которого он был так же далек, как и те шахматные фигуры, которыми он управлял сам. Скоро на пенсию, и кому он тогда будет нужен? У него нет ни семьи, ни денег, ни дома, ни каких-либо перспектив. Одна надежда, что его, может быть, повысят в звании: хотелось хотя бы на пенсию уйти полковником… А впрочем, какая там пенсия! Во-первых, это копейки, а во-вторых, разве такие, как он уходят на пенсию… Скорее всего, его преемник просто обеспечит ему глубокое место под крестом… Однажды его уже посылали в ангольское пекло, надеясь, что он там сгинет, но он выжил и вернулся на родину живым. А теперь он уже слишком много узнал за свою службу здесь, чтобы ему дали спокойно уйти. Он такой же поднадзорный, как и те, кого он тут контролирует… Нужно было срочно что-то предпринимать, пока не стало поздно…
Именно тогда Круглов и поставил перед собой задачу: добиться не просто обеспеченной старости, а стать настолько обеспеченным, чтобы иметь возможность иметь все, в чем жизнь отказывала ему так много лет. Размытая цель, ранее выставляемая неизвестными ему Игроками, заменилась на личную великую цель построения собственной жизни. А способ достижения этой цели был уже намечен. По долгу службы он следил за деятельностью научного комплекса и его руководителя, Граховского, и уже давно знал, что тот, помимо официальной работы и поставок на запад плановой «продукции» – человеческих органов и тканей для трансплантации, не забывает и о собственном обогащении. Но Круглов не трогал Граховского до поры до времени. Наблюдая за его подпольной деятельностью уже в течение года, он вник в механизм его работы, прощупал рынки сбыта, как официальные, так и теневые, и понял, что время его пришло.
С этого момента Круглов начинает предпринимать активные действия и идет напролом, осознавая себя уже не шахматным конем, а настоящим волком, и почти физиологически ощущает, как у него иногда на загривке встает шерсть, а улыбка превращается в волчий оскал.
Интересы «конторы» перестали иметь для него значение, и он совершенно осознанно и спокойно принял решение, что с этих пор станет поддерживать с ней лишь пиететные отношения, чтобы раньше времени не остаться без места, но действовать впредь будет только в собственных интересах.
В одно прекрасное утро придя к Граховскому, Круглов без всяких дипломатических политесов изложил ему результаты своих наблюдений, и предложил не разрушать хорошо налаженного дела, а просто ввести его, Круглова, в долю.
Увидев вытянувшееся лицо Граховского, Круглов усмехнулся и спросил:
– Генрих Модестович, похоже, вы обиделись?
– Какие обиды, Сергей Сергеевич, я же все понимаю! – взяв себя в руки, воскликнул Граховский, с неискренней улыбкой приложив ладонь к сердцу. – Ведь мы не молодеем, хочется хотя бы в старости пожить в свое удовольствие.
– Ну до старости мне, положим, еще далеко, – усмехнулся Круглов, – хотя до пенсии, действительно, год остался. Но меня рано списывать, я надеюсь еще семьей обзавестись и детей народить. Однако и в ваших словах, Генрих Модестович, есть доля истины. Так что с понедельника и начнем нашу совместную долговременную операцию под кодовым названием «Сытая старость».
Насмешливо козырнув, Круглов повернулся и пошел к выходу, стройный, прямой, как стрела, и очень уверенный в себе.
«Да, этого колом не перешибешь! – подумал Граховский, с ненавистью глядя вслед Круглову: – Но ничего, и на тебя найдется управа! Вот разберу тебя на запчасти, а кости в ступке истолку и в саду высыплю… И вырастет из этой „крошечки-хаврошечки“ еще одна яблонька, – последняя мысль ему так понравилась, что он даже развеселился. – Да, пора ребят подключать, а то поздно будет», – принял он окончательное решение.
Два дня спустя ничего не подозревающий о его планах Круглов возвращался вечером с рудника на комплекс, как вдруг из озерного тумана навстречу ему шагнули три фигуры в маскхалатах.
– Здравия желаем, товарищ подполковник, – сказала одна из фигур, и не успел Круглов ничего ответить, как уже лежал на земле, сбитый с ног неожиданным ударом сзади.
