– Тихо! – сдавленным шепотом рявкнул на него один из нападавших, прижимая его ногой к земле и обшаривая одежду.
Нащупав «макаров», он вытащил его и, отступив от Круглова, скомандовал:
– Вставай, и чтоб без глупостей!
– Ну и куда вы меня поведете? – спросил Круглов, узнав по голосу сержанта Кадуева и догадываясь, что за всем этим стоит Граховский, не желающий делиться своими левыми доходами.
– Иди молча вперед, – буркнул конвоир и ткнул его в спину дулом пистолета.
Сойдя с дороги в лес, они свернули к сопкам, удаляясь от комплекса.
Озерный туман скрывал окружающее пространство в молочной пелене, но Круглов, исходивший за эти годы котловину вдоль и поперек, безошибочно угадывал направление.
«Ведут к старой штольне, – сообразил он. – Интересно зачем, неужели убивать будут?»
Он попробовал повернуться, но тут же получил резкий тычок в спину.
– Иди спокойно, а то прямо тут положим! – прошипел ему в ухо Кадуев. – А так ты еще науке послужишь…
«Ах ты, сука! – выругался про себя Круглов, представив надменное холеное лицо Граховского. – Вона что ты задумал, польский потрох, да не бывать этому!»
Ощущая на щиколотке привычную тяжесть «Вальтера ППК», «оружия последнего шанса», он начал прикидывать, когда и как ему лучше разобраться со своими похитителями.
Не доходя метров тридцати до старой штольни, Круглов вдруг охнул и, матерясь сквозь зубы, осел на снег, схватившись за ногу.
– Э, ты чего это расселся?! – склонился над ним Кадуев, держа на изготовку десантный нож.
– Ногу подвернул, – коротко пояснил Круглов, стаскивая с ноги валенок. – Дернуть бы нужно…
Конвоиры растерянно остановились, и Круглов расстрелял их из «Вальтера» в упор, даже не вынимая пистолет из голенища валенка… Звук получился очень странный.
Не спеша вернув валенок на место, Круглов встал, притопнул, чтобы тот наделся до конца, а потом потрогал ногой лежащих вокруг неудачливых стражей, проверяя, насколько они мертвы. Убедившись, что с ними покончено, он с перекошенным усмешкой лицом подобрал кадуевский нож, склонился над телами и коротким опытным движением отрезал у всех троих уши. Затем, оттащив трупы к старой штольне, сбросил их там в одну из шахт и немного постоял, слушая, как затихает в глубине звук осыпающейся породы.
Вернувшись домой, Круглов промыл окровавленные уши в теплой воде, подбирая и раскладывая их на столе по размеру. Чуть позже, нанизывая поскрипывавшие под иглой «трофеи» на суровую нитку, он злорадно думал, что это будут хорошим сувениром для Граховского. Он научился делать такие «поделки» еще в Анголе, куда его заслали в 1983 году после злополучной истории с побегом Есении.
Через несколько минут, встряхнув готовым «ожерельем», Круглов хрипло рассмеялся и повесил его себе на шею. После чего застегнул полушубок и вышел из дома, направляясь к главному зданию комплекса, где наверняка находился Граховский.
«Небось, сидит и, потея от страха, ждет известий…» – ехидно думал он, размашисто шагая по поселку.
Свет фонарей, зависших призрачными шарами над дорогой, тускло пробивался сквозь туман.
Подойдя к главному зданию, Круглов посмотрел на окна в кабинете Граховского: там горел свет.
Кивнув на входе охраннику, Круглов прошел по коридору и, задержавшись на мгновение у приемной, рывком распахнул дверь.
Приемная была пуста, секретарь давно ушла домой. Круглов тихо пересек приемную и, застыв у дверей в кабинет Гроховского, прислушался. Из кабинета доносились звуки музыки, похоже, там работал телевизор.
Круглов осторожно приоткрыл дверь и вошел.
Граховский сидел за столом и что-то писал. Услышав звук открываемой двери, он настороженно поднял взгляд и, увидев Круглова, побледнел как полотно.
– А где?… – спросил он и потянулся к ящику стола.
Круглов одним броском преодолел разделявшее их расстояние и, схватив Граховского за руку, участливо поинтересовался:
– Волнуетесь за своих мальчиков?
Граховский молчал, нелепо раскрыв рот и вытаращив глаза. Весь его обычный шарм мгновенно улетучился.
Круглов медленно, одной рукой, расстегнул полушубок и, сняв с шеи «ожерелье», положил его на стол перед Граховским:
– Вот, я кое-что вам принес от них, на память…
Граховский дернулся в кресле, изо рта вырвался какой-то сдавленный писк.
– Да не волнуйтесь вы так, Генрих Модестович, вырастите себе новых, таких же! Вот из этих самых ушек… Это же вам раз плюнуть, – Круглов издевательски погладил Граховского по голове, а потом, неожиданно рванув его за волосы, процедил на ухо сквозь зубы: – Но если ты, сука, еще раз против меня что-нибудь подобное замыслишь, я не знаю, сколько лет тебе самому придется восстанавливаться в твоих пробирках…
Так же резко отпустив волосы Граховского, Круглов пригладил их и сказал:
– Ну а теперь, Генрих Модестович, давайте поговорим как разумные люди. Думаю, что откладывать наш разговор до понедельника уже не имеет смысла, мало ли что еще может случиться…
Круглов взял стул и, сев рядом с Граховским, который еще не пришел в себя от потрясения, продолжил:
– Генрих Модестович, надеюсь, вы больше не будете предпринимать таких диких и совершенно неприличных для великого ученого действий. Посудите сами, на меня было совершено покушение… Я мог бы оставить кого-нибудь из ваших мальчиков в живых, вытрясти из него признание, добавить к этому подробный рассказ о ваших подпольных махинациях, и засадить вас на всю жизнь в местечко менее приятное, чем это… И прощайте тогда ваши денежки, заграничные командировки, секретарши-лаборанточки. Нет, вас бы, конечно, заставили продолжить вашу работу, но своих клоников вы бы выводили уже не как свободный ученый, гений, почти Бог, а как раб, который проведет всю свою оставшуюся жизнь под неусыпным надзором и будет похоронен на неизвестном кладбище.
– Я и так под надзором, – тихо сказал Граховский, в бессильной ярости глядя на Круглова, – вашим надзором… Не трудитесь, Сергей Сергеевич, вам никто не поверит, где доказательства? А если и поверят, то я скажу, что вы все знали и были моим соучастником. Так что мы вместе загремим… Но даже если вам удастся отмазаться, вряд ли ваше начальство погладит вас по головке за то, что вы утратили бдительность и просмотрели эти самые подпольные махинации…
– А ведь я могу инсценировать удавшееся покушение на вас, – задумчиво глядя на Граховского, сказал Круглов. – Трое агентов иностранной разведки, просочившись на наш объект под видом работников охраны, решают захватить выдающегося ученого, но бдительный подполковник Круглов успевает раскрыть их коварные замыслы и предотвращает похищение, а также утечку важных государственных и научных секретов. Правда, вот незадача, отбивая в бою академика Граховского, Круглов, тяжелораненый, уничтожает вражеских лазутчиков, но последний злодей перед смертью успевает послать роковую пулю в профессора. Как вам моя история?
– Звучит слишком фантастически, – со скепсисом заметил Граховский. – Какие нынче шпионы…
– Вы очень легкомысленны, – возразил Круглов, покачав головой. – Шпионы будут всегда. Но вернемся к нашим мутонам. Рассудите здраво, Генрих Модестович, зачем вам все эти проблемы? Зачем терять то, что вы имеете? Вы поймите, что вместе мы сможем сделать гораздо больше! Вам не надо будет постоянно дергаться и оглядываться на меня, вы сможете творить и работать с большей отдачей, а я обеспечу вам отличное прикрытие. Но и вы должны будете поделиться… Помните, господь заповедовал делиться?…
Граховский поморщился.
– Не надо морщиться, Генрих Модестович, вам это не к лицу! – жестко сказал Круглов, меняя тон. – Не все коту масленица, вы уже достаточно поимели, пора бы и честь знать! И посему, все операции по сбыту «продукции» я теперь беру на себя, вы мне передадите свои каналы, я добавлю к ним свои, и мы вдвое увеличим оборот. Дальше: сопровождать грузы будут мои люди, которых вы знать не будете. Никаких контактов с ними, но и никаких хлопот в случае непредвиденных осложнений… И последнее: ваша доля от прибыли составит тридцать процентов.
– Сколько?! – возмущенно ахнул Граховский. – Да вы…
– Не кипятитесь, Генрих Модестович, – остановил его Круглов, – эти тридцать процентов будут гораздо больше, чем ваши нынешние пятьдесят, верьте моему слову.
– Все равно этого мало, я ведь создаю уникальную продукцию! – продолжал артачиться Граховский.
– Вы, наверное, забыли, что создание этой продукции вам обходится бесплатно? – насмешливо спросил Круглов. – Ведь все здесь оплачивает наше, якобы бедное, государство… А за сокрытие некоторых моментов тридцати процентов вполне достаточно. Ну, право слово, Генрих Модестович, давайте жить дружно!
– Для начала уберите это с моего стола, – указав взглядом на связку ушей, потребовал Граховский.
– Да-да, конечно, – сказал Круглов и нарочито небрежно смахнул «ожерелье» в мусорную корзину.
– Вы что, с ума сошли?! – вскинулся на него Граховский. – Хотите, чтобы завтра уборщица заинтересовалась, откуда они здесь взялись?
– Со всеми вопросами она все равно придет ко мне, – усмехнулся Круглов, выуживая обратно страшный сувенир и засовывая его к себе в карман полушубка.
Граховский, мрачно наблюдая за действиями Круглова, тихо спросил:
– Куда вы дели тела… их владельцев?
– Какие тела? – спросил Круглов, спокойно глядя в глаза Граховскому. – Вы, наверное, имеете в виду ваших ребят? Так они же уехали в командировку со спецгрузом по вашему заданию. Или вы забыли, как вчера прислали мне прошение об этом?
Граховский изумленно посмотрел на Круглова, впрочем изумление быстро сменилось восхищением, и, разведя руками, Граховский улыбнулся:
– Извините, Сергей Сергеевич, склероз! Действительно, запамятовал…
И они посмотрели друг другу в глаза понимающим взглядом.
«Да, – думал про себя Круглов, глядя на Граховского и вспоминая события трехлетней давности, – сдал старик… Надо же, а ведь я, кажется, даже привязался к нему. Буду скучать о нем вдалеке».
У них, действительно, после того памятного разговора установились какие-то странные отношения, которые можно было бы назвать лютой дружбой. Поначалу Граховский относился к Круглову весьма настороженно, но постепенно, с нарастанием оборота их совместного дела, он почувствовал, что поддержка
