вокруг него, сердилась и пыталась меня ущипнуть, чтобы я утихомирилась. Теперь этот мальчик стал режиссером, снимает фильмы… Больше мы с ним не пили, да и вообще жизнь нас как-то развела…
Есения замолчала, задумавшись о чем-то.
Леонид поспешил отвлечь ее, боясь, что она вспомнит о своей неприятной находке в кабинете отца и опять впадет в депрессию:
– Может, на море пойдем?
– А у меня купальника нет, – развела руками Есения.
– Купим. Здесь, наверняка, должен быть какой-нибудь магазин, – успокоил ее Леонид. – Погода чудная, не сидеть же дома, когда море рядом!
Послышались шаги, в комнату вошел дед Охмнетыч:
– О, кого я вижу! Аркадьич, как дела? Ну и вид у тебя! Поправить бы надо, счас я тебе холодненького принесу.
Он убежал и через минуту принес ковшик с пивом. Потом подскочил к столу и поднял салфетку, под которой в миске лежали помидоры, огурцы и хлеб.
Леонид отпил из ковшика и закусил хлебом с огурцом.
– Спасибо! – сказал он. – А мы вот на море собрались.
– Дело хорошее, только, Аркадьич, скупнитесь, но на солнце не жарьтесь – совет ветерана… Хоть и не югa, но все же.
Леонид кивнул, и они с Есенией вышли из дома. Дед с котом пошли проводить их до калитки.
– Да, кстати, а где здесь галантерейный магазин? – спросила Есения. – Мне купальник купить надо.
– Да по пути, не доходя до вашего санатория, сверните в первую улицу налево, там недалеко.
– Спасибо, ну ладно, мы пошли.
– Давайте, а ждать-то вас когда?
– Не знаем, как получится, – пожал плечами Леонид. – Хотим оглядеться для начала.
Дед махнул рукой, и они пошли с Есенией искать магазин.
Отойдя немного от дома, Леонид остановился – вспомнил, что самый главный вопрос, за которым они вчера приходили к деду, – не решили. Он попросил Есению подождать и побежал обратно.
Дед как всегда сидел на крыльце со своим котом.
– Ты чего вернулся? – удивился он. – Дороги не будет!
– Да я же совсем забыл, Прохор Дмитриевич! Мы же не сговорились насчет цены за комнату и прочих условий… – объяснил Леонид.
– Опять двадцать пять! Ну, ты даешь, Аркадьич, ты что правда забыл?! Мы ж вчера все угомонили, теперь что – опять заново начинать? Ох, мне эти квартиранты… – дед укоризненно покачал головой.
– Постойте, я что-то ничего не помню, разве мы уже уговаривались?
– Ну да, я сказал, что не надо мне ваших денег – поможете по хозяйству: дровишек попиляем-порубим, картошку подкопаем, ну там, что на зиму засолим- заквасим, в саду яблоньки побелим… А ты ответил, что на свежем воздухе – это ты с удовольствием… Забыл? Еще про мамашу свою рассказывал, что она хорошо помидоры маринует, обещал позвонить ей и рецепт взять.
У Леонида в голове что-то начало смутно мелькать, но, как он ни силился, – вспомнить их разговор не мог. Но это уже не имело значения, и так все было ясно. Конечно, они старику помогут, Леонид считал себя мужиком крепким, да и Есении хозяйственная польза будет – она, наверняка, не занималась заготовкой на зиму. Так что ей это пригодится. «Да и мама любит хозяйственных девушек…» – добавил он про себя.
Не отдавая себе отчета, Леонид уже думал о Есении как о будущем члене их маленькой семьи.
– О'кэй, Прохор Дмитриевич, договорились! Вот вернемся с моря и сразу начнем.
– Да не, Аркадьич, вы вначале в колею войдите, обживитесь недельку, жирку поднакопите. Я ж не помещик какой. Ребята вы хорошие, все сделаем. Ох, мне эти торопыги!..
– Ну ладно, тогда я пошел…
– Отдыхай, Аркадьич!
Море было прохладным. Покрывшись гусиной кожей, они лежали мокрые на песке и обсыхали. Солнце, правда, пекло исправно.
Есения в темных очках, которые они ей купили в магазине заодно с купальником, лежала на спине, подставляя себя солнечным лучам. Леонид старался на нее не смотреть. С того момента, когда она вышла из пляжной кабинки в купальнике, он понял, что погиб окончательно и безвозвратно…
Нет, он, конечно, предполагал, что она хороша, но никак не ожидал, что настолько. Она его волновала, и это еще мягко сказано… Поэтому Леонид лежал на животе, уставившись в песок, по которому ползали какие-то букашки. Недавно был шторм – на прибрежном песке валялись лохмотья водорослей и мелкие обломки.
Голова, вначале освеженная купанием, стала опять заволакиваться каким-то мерзким туманом. Леонида начало клонить в сон.
Есения перевернулась на живот, сняла очки и, тронув руку Леонида, сказала:
– Нам, наверное, не стоит в первый раз так долго быть на солнце. Пойдемте лучше в воду!
Ее прикосновение опять всколыхнуло в Леониде уже начавшее было улегаться волнение… Придется еще полежать…
Есения тем временем вскочила и стала со смехом тащить его за руку:
– Поднимайтесь, поднимайтесь!
«Да как тут еще поднимешься, когда уже и так в „приподнятом“ настроении! Да еще и народу на пляже много…» – с досадой подумал Леонид.
Как можно серьезнее посмотрев на Есению, он отнял свою руку и строго сказал:
– Иди! Я сейчас тебя догоню.
Есения сделала большие глаза, потом развернулась и с обиженно-гордым видом пошла к воде. Леонид на нее засмотрелся, а зря…
«Вот черт, теперь она посинеет в воде, дожидаясь меня… Вот ситуация! Нет, надо будет посоветоваться с Кузьмой Григоровичем – что же это за зависимость во мне такая – от красивого?…» – пытаясь отвлечься от соблазняющего зрелища, думал Леонид.
Через пару минут он совладал с собой, торопливо вскочил и побежал в воду. Песок с него сыпался, как со старого рыцаря.
Он хмыкнул, вспомнив, как однажды подслушал во дворе разговор соседа, спившегося историка, с его собутыльниками. Тот, непонятно в связи с чем, разъяснял им смысл слов «с него песок сыпется».
– Вот вы говорите «с него песок сыпется», потому что он старый что ли? Но к старости это выражение отношения не имеет, а знаете почему? Вот я вам сейчас расскажу. Помните, в старину мужчины носили такие штанишки – круглые, надутые панталончики, а ноги были обтянуты то ли колготками, то ли лосинами? Еще та мода! Ну так вот, эти старинные мужики, чтоб доказать, что они самые крутые и самые-самые, старались выпятить свои мужские достоинства… ну понятно, какие… А для этого они в свои штанишки, умора просто, подкладывали мешочки с песком… Ну, а там понятно… Тут тебе и психология, и физиология… Ясно же, что кто больше всех говорит и заботится о своих мужских достоинствах – у того с этим делом, значит, проблемы – вот и размерчик этих мешочков напрямую зависел от величины проблем его носителя…
Вспоминая сейчас об этом, Леонид подумал, что с этой патологической закономерностью и спец Григорович согласился бы – сосед, конечно, был прав. Потому что нормальному мужику, если он нормальный мужик, в голову не придет задумываться о величине своего мужского достоинства, он, скорее, о другом думает: как бы ему с этими мужскими достоинствами в ладу жить…
По рассказу соседа-историка получалось, что ходил себе этот старинный мужик, ходил, потрясал своими достоинствами всё и вся, а время шло и, так сказать, стирало и крошило даже камень. Вот и начинали эти накладные «достоинства», то ли от ветхости, то ли от трения, то ли еще от чего-то, по песчинке просачиваться. Ну и народ, конечно же, потешаться начал в своей брезгливой насмешливости. Вот отсюда, оказывается, выражение и пошло. Так что ни к старости, ни к почечным больным с их песком оно отношения не имело.
Леонид с разбегу влетел в воду. Вдалеке, на волнах, покачивалась черноволосая головка Есении. Он поплыл к ней мощным брассом. Плавать он любил и умел. В юности ему очень нравилось выпендриваться перед томно лежащими на песке девицами. Сколько это принесло ему приятных знакомств…
Леонид подплыл к Есении. Она лежала на спине, широко раскинув руки и ноги. Ее высокая грудь, туго объятая купальником, то выглядывала из воды, то погружалась в набегавшую на нее волну. Красиво…
Он поднырнул под Есению и обхватил ее за талию. Она испуганно взвизгнула и начала отбиваться. Потом, когда поняла, что это он, рассердилась:
– Ах вы гадкий! Да я вас после этого знать не хочу, меня из-за вас чуть кондратий не хватил! – и она обиженно поплыла вдоль берега.
Он пристроился с ней рядом:
– Не волнуйся, я бы тебя Кондратию не отдал.
– Да ну вас! – уже более миролюбиво сказала Есения, бросив на него укоризненный взгляд. – Вы чего так долго? Я уже начала замерзать.
– Еще бы! Разлеглась на волнах, а надо двигаться! А ну, кто скорее – вон до того буйка.
И начался «заплыв века»… Есения пыхтела с боку…
«Так, нужно будет заняться, дышит неправильно, – заметил Леонид. – Но все равно молодец, руками работает во всю, вот тебе и воздушная фигурка!»
Конечно, Есения отстала, но Леонид не стал вырываться вперед, и к буйку они подплыли вместе.
Обхватив буек руками, они покачивались на волне. Несколько раз Леонид вроде как ненароком прикасался бедром к бедру Есении, и как же ему это понравилось! Есения, понятно, заметила его якобы нечаянные касания, покраснела и стала всматриваться в морскую даль… А он вдруг размечтался – представил себе теплую ночь, море и себя с Есенией в нем вдвоем, и больше никого вокруг… Любовь в воде – непередаваемое ощущение! В этот момент крупная волна подняла и толкнула их друг к другу. Есения инстинктивно обхватила Леонида за шею, и он, еще не отошедший от своих мечтаний, крепко прижал ее к себе и поцеловал в мокрую щеку.
Она как-то сникла и прошептала:
– Вы же обещали…
– Есения, я только… – прошептал Леонид и прижал ее к себе сильнее.
«Как можно выпустить ее из рук, когда сама стихия вложила ее в мои объятия…» – подумал он, теряя голову.
Губы ее были мягкими и солеными…
Вырвавшись, Есения поплыла к берегу.
Леонид не стал ее догонять – ему нужно было успокоиться.
