встревожило Москву, и это еще мягко сказано. Сюда уже прилетела правительственная комиссия, а Визорину было дано недвусмысленное распоряжение с самого верха, в контексте которого прозвучало, что если не удастся получить Вербицкую живой, то лучше ей тогда и не жить вообще, так же как и тем, кто ее упустит… Наверху уже не сомневались, что ее будут пытаться вывезти за границу, поскольку она обладала настолько ценными сведениями, что любая информированная об этом иностранная разведка сделает все, чтобы ее заполучить. Были предприняты всевозможные меры, чтобы это предотвратить: фотографии Кондратюка и Вербицкой были срочно размножены и переданы по электронной почте во все аэропорты и на железную дорогу, задействованы дополнительные люди. Пути, по которым беглецы могли предположительно пробираться за границу, сейчас спешно просчитывались. Анализируя ситуацию, Визорин со своими подчиненными остановился на том, что в западном направлении те вряд ли будут уходить – слишком большое расстояние до границы, да и охраняется она не в пример другим. А на Восток они могли идти в трех направлениях – либо в Монголию, либо в Китай, либо на Аляску, хотя туда было дальше всего. На крайний случай были предупреждены сотрудники Красноярска, Владивостока, Петропавловска-Камчатского, Магадана и Благовещенска.
Кроме неприятностей вокруг убийства Круглова и исчезновения Кондратюка и Вербицкой начали всплывать другие, не менее неприятные факты. Недаром говорят – пришла беда, открывай ворота… Оказалось, что с покойным Кругловым все обстояло гораздо хуже – поступили сведения, заставившие по-другому взглянуть на смерть начальника по режиму объекта «Озерный», погибшего якобы при исполнении… И от этих сведений дело распухало на глазах как снежный ком, обрастая новыми и неприятными деталями, показавшими, что у Круглова рыльце в пушку, да еще в каком! Моментально всплыли в новом свете события, происходившие в Озерном: смерть подчиненного Круглова – Николая Первачева, совпавшая с побегом сына Вербицкой, кровавая разборка вокруг рудника…
Утром Визорину доложили, что в кабинете Круглова в Озерном раздался взрыв такой силы, что разворотило полкрыла административного здания, имеются жертвы. Чудом остался жив полковник Сазонов, прибывший на смену Круглову. Спрашивается, кто и что пытался закамуфлировать этим взрывом? А два часа назад поступили сведения, что программист научного комплекса – капитан Евгений Шкирятов – во время работы с базой данных обнаружил по оставленным им неприметным «якорям», что кто-то входил в глобальный компьютер и скопировал с него большой объем информации, связанный с ППРГСН.
Прикинув по времени, Шкирятов вспомнил, что за несколько минут до этого в тот день в компьютерный зал с проверкой спускался сам Круглов, после посещения которого Шкирятов неожиданно уснул, чего с ним никогда не случалось во время работы. Поковырявшись в «электронных мозгах» головного компьютера, Шкирятов нашел запись о выполненной команде по очистке воздуха от постороннего газа, и понял причину своей сонливости.
Копирование информации, взрыв в кабинете, отъезд на конференцию и исчезновение там Вербицкой – все это было этапы тщательно спланированного Кругловым побега из Озерного вместе со сведениями государственной важности. Однако, видимо, он чего-то не учел и погиб от рук неизвестных лиц, личность которых устанавливается. А сведения, которые Круглов вывез с секретного научного комплекса, скорее всего, попали в руки Кондратюка и его сообщника, личность которого тоже выясняется.
Сейчас вообще шерстили всех, кто был так или иначе задействован на конференции. Из аккредитованных представителей прессы опросили почти каждого, не удалось найти только двоих. В редакции «Обновленной Сибири», от которой эти журналисты аккредитовались, про Александра Веселова сообщить ничего не смогли, заявив, что, скорее всего, это был внештатный сотрудник, работающий для газеты на общественных началах. А второй – их сотрудник – Михаил Воронов, отбыл в Иркутск в командировку. Кстати, пустая машина этого самого Воронова была обнаружена недалеко от института. То ли она была брошена, то ли оставлена специально… Коллеги Визорина в Иркутске ищут Воронова, обещая доставить его в Новосибирск ближайшим рейсом. Нельзя было упускать ни малейшей зацепки в этом деле, иначе у самого голова полетит, а до пенсии оставалось так мало…
Бурого мутило. Рита заставила его выпить полстакана водки и лечь в постель, но это не облегчило его мук. Он давно так не напивался…
Глядя на перекошенное от похмелья лицо мужа, Рита с тревогой думала о том, что же у него происходит, если он так сорвался.
Обычно Бурый не посвящал ее в свои дела, и ей приходилось о многом только догадываться. Но сейчас она хотела знать наверняка, что у него стряслось, отчего он в последние дни ходит сам не свой, и даже впервые в жизни намедни гаркнул на нее.
Она подумала о Валере, который продолжал кимарить в кухне. Можно было попытаться взять его сейчас, обессиленного и ничего не соображающего и, используя орехово-гастрономический подход, прижать к стенке и «расколоть», выжав из него все, что он знает. Рита не сомневалась, что это у нее получится, тем более, что Валера почему-то всегда побаивался ее, впрочем, как и многих других… Трусоват был парень, и как этого не видел сам Бурый, она не понимала, но вмешиваться не хотела.
Дождавшись, когда Бурый уснул, Рита вернулась в кухню и, растолкав Валеру, налила ему стакан водки, силой заставив его выпить. Того даже передернуло.
Через полчаса она знала все. Задав с десяток уточняющих вопросов, на которые Валера ответил заплетающимся голосом, она вызвала такси и выпроводила Валеру домой отсыпаться, а сама устало опустилась в кресло, переваривая полученную информацию. Мужа нужно было спасать… Прав Копытин, черт с ними, с деньгами, Витек сейчас должен отойти от всей этой истории, пока на него самого не вышли… «Боже мой! Столько людей погибло! – покачала она головой. – А если, не дай Бог, что-нибудь выплывет…»
Встав, она набрала номер телефона знакомой, у которой муж был наркологом, и попросила, чтобы тот приехал помочь снять ее мужу похмельный синдром, де, у него сегодня важные дела, а он вчера сильно перебрал.
Бурый, которого Рита разбудила через полчаса, глянул в ее печально-укоризненные глаза и, решив, что это ее реакция на его пьяную ночь, почувствовал себя последней сволочью. Поэтому он даже не рыпнулся и стоически перенес все мучительные процедуры, которые над ним проделал приехавший на дом нарколог.
Рита все это время сидела непривычно молча, и только разглядывала мужа с каким-то болезненным вниманием, словно впервые видела его.
Когда врач уехал, Бурый, было, попытался сунуться к ней с извинениями, но она решительно отстранила его, сказав, что ему пора ехать на работу.
– Да черт с ней, с работой! – отмахнулся Бурый, пытаясь притянуть жену к себе.
– Витек, ты сейчас поедешь на работу, – упершись ему в грудь руками, сказала Рита. – Подобьешь все свои дела, а потом вернешься сюда и мы с тобой уедем.
– Куда это? – настороженно нахмурился Бурый.
– Отдыхать… Куда угодно… – Рита спокойно выдержала подозрительный взгляд мужа.
– Милая, но я не могу все бросить! – воскликнул Бурый, отводя от нее глаза. – У меня, блин, дела, бизнес, черт бы его побрал! – он попытался примиряюще улыбнуться: – Ну что с тобой? Чего ты так расстроилась? Перепил разок, с кем не бывает! Обещаю, что больше ты меня в таком виде не увидишь.
– Не увижу, – серьезно кивнула Рита, не ответив на его улыбку, – потому как я тебя тогда просто сама придушу… Моему сыну отец-алкаш не нужен!
– Ну так уж сразу и алкаш… – обиделся Бурый.
– Теряем время! – резко оборвала его Рита. – Давай, собирайся: ты – на работу, я – в турфирму, вперед!
Бурый посмотрел на жену, обескураженный ее непривычной суровостью, и, решив с ней не спорить, пошел в комнату одеваться. В конце концов, Ритуля была права – утром должны были вернуться Козак с Квачом, нужно их будет подробнее порасспросить, как там все было…
Рита, дождавшись отъезда мужа, тоже собралась и поехала в турфирму, через которую они уже не раз летали на отдых в теплые страны.
Бурый, приехав на работу и кивнув улыбнувшейся ему Галюне, прошел в свой кабинет и сразу же набрал номер Козака.
– Ты где? – спросил он, услышав его голос.
– Через десять минут можем быть у офиса, – ответил тот.
– Позвони мне снизу, как подъедете, – приказал Бурый. – Наверх не поднимайтесь – я сам спущусь. Поедешь за мной следом, где-нибудь остановимся, погутарим.
– А что, что-нибудь еще случилось? – напрягся Козак.
– Ничего пока не случилось, – успокоил его Бурый. – И нечего каркать!
– Понял, не буду…
– Галюня! – позвал секретаршу Бурый, нажав кнопку селектора. – Кофе мне, быстро и побольше!
– Сей момент! – тут же отозвалась та. – Коньячку плеснуть?
– Ни в коем случае! – Бурого передернуло. – Принеси лучше аспирину, если есть.
– У нас как в Греции – есть все! – весело объявила Галюня.
«Вот трещотка!» – беззлобно усмехнулся Бурый, потирая рукой ноющий затылок.
Через несколько минут Галюня вошла в кабинет, неся на подносе дымящуюся чашку с кофе и стакан, в котором шипела и брызгалась бешено метавшаяся по воде таблетка аспирина.
– Поправляйтесь! – улыбнулась Галюня, поставив поднос перед Бурым и понимающе окидывая опухшее лицо шефа.
– Спасибо, – вздохнул тот и, взяв стакан, с отвращением влил в себя лекарство.
Когда Козак отзвонился ему снизу, Бурый вышел из кабинета, сказав секретарше на ходу:
– Я ненадолго, через час буду. Всех отсылай к едрене-фене. Да… и закажи к вечеру большой букет красных роз…
– Для Маргариты Ивановны? – уточнила Галюня.
– Любопытная, – усмехнулся Бурый. – Смотри, чтобы нос на базаре не оторвали…
Выйдя на улицу, он нашел взглядом джип Козака и, едва заметно кивнув, сел за руль своего «мерседеса».
Тронувшись с места, он поехал в сторону от центра, на одну неприметную улицу, вдоль которой тянулись кооперативные гаражи. Там можно было остановиться, не привлекая ничьего внимания, и спокойно поговорить.
Прибыв на место, Бурый заглушил мотор и подождал, пока Козак перейдет к нему в машину.
– Здорoво! – протянул ему руку Козак, плюхнувшись рядом на сиденье.
– Здорoво! – отозвался Бурый, глядя перед собой и не отвечая на предложенное рукопожатие. – Ну, рассказывай, что вы там наваляли!
Козак сжал губы, убирая отвергнутую руку в карман, но, сдержавшись, стал подробно излагать ход событий, как он их понимал.
Бурый молча слушал его и наливался глухим раздражением. Даже ему, никогда не участвовавшему непосредственно в подобных разборках, было понятно, что пацаны повели себя, как последние отморозки, за что и поплатились жизнью, и его, Бурого, наказали на деньги, не выполнив задания.
– А как же ты сам остался жив? – спросил он у Козака, бросив на него подозрительный взгляд. – Ну, Квач – понятно, он на улице в машине сидел, а ты-то как от пули ушел, если там такие асы были?
– Задержался в кабинете… Васька пошел к ребятам, я кровь секретарши подтирал, а то она протекла бы в коридор. Я же не думал, что там все так быстро
