вафлями, беконом и ветчиной. — Ну вот, все готово, — сказала она.
Брэд ухмыльнулся.
— Как? — спросил он лукаво. — Нет бифштекса?
— А вы хотите бифштекс?
— Да нет, конечно, — ответил он. — Я просто пошутил. Все прекрасно, Лотта.
Она посмотрела на него с сомнением.
— А вы уверены, что не хотите бифштекс?
— Кто же захочет начинать свой день с чего-то еще, кроме чашки вашего чудесного кофе? — улыбнулся Брэд, поднимая чашку словно бы в знак приветствия.
Лотта зарделась от удовольствия.
— Ну, вы и скажете, мистер Брэд. — пробормотала она, направляясь на кухню.
Брэд вздохнул. Дом Джонсонов в Линкольне был своего рода вотчиной, где безраздельно правил один человек, с властью которого каждый из сыновей Роберта Джонсона боролся тем или иным способом.
Три дня назад, на похоронах, весь дом был заполнен теми, кто явился отдать Роберту Джонсону последний долг. Банкиры, промышленники, юристы, полдюжины конгрессменов и сенаторов — все пришли, чтобы проводить его в последний путь.
— Черт побери, — прорычал Джоди, посмотрев на это. — Похоже на цирк с тремя аренами.
Их отец был бы доволен этим, как и вереницей машин длиною в милю — всех этих «кадиллаков», «мерседесов» и «линкольнов», которые следовали за катафалком к мраморной усыпальнице, где была похоронена Эдит Джонсон, умершая от родов, когда на свет появилась Джессика.
Однако отец никогда бы не понял и не одобрил того, что произошло вчера, после формального оглашения его завещания.
Особняк и все обширные угодья вместе с солидным личным состоянием Роберта были оставлены Джессике. А «Джонсон энтерпрайзис» — многомиллионная финансово-промышленная империя, в которую Роберт Джонсон вложил все свои силы и энергию, была завещана трем его сыновьям.
Но никто из них не хотел владеть ею.
Брэд первым заявил об этом, как только братья остались одни.
— Вы можете взять мою долю, — заявил он. — Я не хочу иметь ничего общего с бизнесом старика.
Энтони поднялся, чтобы налить всем выпить.
— Ты всегда готов выступить первым, дорогой младший брат. Ты перехватил у меня инициативу. Я тоже не возьму свою долю.
Джоди взял хрустальный стакан с холодным шотландским виски, который Энтони протянул ему.
— Ну что ж, — сказал он, — считайте, что решение принято единогласно.
В течение нескольких минут они договорились, что Джоди, чьей специальностью были финансы, определит продажную стоимость «Джонсон энтерпрайзис», а Энтони, опытный юрист, подготовит всю необходимую документацию для скорейшей продажи корпорации.
Договорившись об этом, братья выразительно посмотрели на Брэда. Тот ухмыльнулся.
— А я найду вам нефтяную скважину, чтобы прибыльно вложить в нее деньги, — сказал он, и все трое рассмеялись.
Все они так или иначе уважали, боялись, а временами и ненавидели своего отца. Но ни один из братьев не любил его.
Когда смех утих, Брэд сказал, что, колеся по свету, он видел множество забытых богом дыр, где они могли бы использовать доходы, полученные от продажи «Джонсон энтерпрайзис», чтобы построить так необходимые там школы и больницы. Братья внимательно выслушали и приняли его сообщение к сведению.
Все было ясно, кроме деталей. Но Бобби Хопкинс, административный помощник отца, для того и был приглашен сегодня на завтрак, чтобы увязать все возникшие вопросы.
Благодаря Брэду, это дело поручили Энтони.
