душ, ложись в постель, спи… и так до бесконечности.
Он требовал от нее полного подчинения, а застав в печальной задумчивости, сразу же резким окриком выводил из этого состояния. В своей решимости не давать ей погружаться в тоскливые воспоминания о Винсе его брат не гнушался самых жестких методов.
Винс. Отчаяние в который раз охватило Эвелин, стерев с ее лица остатки румянца.
— Лин!
Окрик Эндрю как ножом полоснул по ее натянутым до предела нервам, и она вздрогнула. Подняв глаза, Эвелин встретила мрачный взгляд серых глаз, превратившихся в две узкие стальные полоски. Эндрю смотрел на нее так, словно пытался пригвоздить к месту и выжечь из ее мозга все, что не имело отношения к нему самому.
— Что-нибудь белое, — напомнил он. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж в белом платье. Подумай. В твоих чемоданах найдется что-нибудь подходящее?
Однако когда Эвелин попыталась сосредоточиться, оказалось, что в голове стерлись все воспоминания о том, из чего состояло ее прелестное приданое. Полный провал памяти! И тут Эвелин неожиданно разразилась истеричным смехом. Лицо Эндрю потемнело, и на нем появилось жесткое выражение.
— У меня есть белая ночная рубашка и такой же пеньюар, — сообщила она.
В ее памяти всплыл день, когда она примеряла белье в одном из дорогих магазинов Лондона. Мягкая шелковая рубашка изящно обрисовывала контуры тела, тоненькие бретельки, казалось, едва удерживали два треугольника нежнейшей ткани, скрывавших грудь. Она стояла перед огромным зеркалом в магазине, охваченная сладостной дрожью предвкушения. Эвелин видела себя глазами Винса. Такой она предстанет перед ним в первую брачную ночь — невинной и в то же время соблазнительной. Под полупрозрачной тканью угадывались контуры тела, ожидающего ласки возлюбленного: полные груди и тонкая талия, крутые бедра, округлая впадинка пупка… и бархатистая тень в низу живота.
— Полагаю, тебе вряд ли захочется, чтобы я надела это на свадьбу, — заметила Эвелин и снова пронзительно рассмеялась.
Лицо Эндрю сделалось мрачнее тучи.
— Ты очень проницательна! Позвони Вивиан. Пусть подберет тебе что-нибудь подходящее и привезет сюда утром, — распорядился он и со вздохом прибавил: — Видит бог, нам с тобой не стоит даже нос высовывать за ворота.
Устало проведя рукой по волосам, он вышел, и она внезапно осознала, что вся эта история была тяжким испытанием не только для нее. А впрочем, ему-то с какой стати страдать? Не он же потерял любимого человека!
Она заставила себя позвонить Вивиан. Ей все еще не хотелось общаться с кем-либо, и, пожалуй, меньше всего — именно с подругой, ибо та прекрасно знала, как пылко и беззаветно Эвелин любила Винса.
— Что происходит, Лин? — призвала ее к ответу та, едва услышав знакомый голос. — Ради всего святого, дорогая, ты соображаешь, что делаешь? Сменить одного брата на другого! Это же прямая дорога в ад!
Моя жизнь и так сплошной ад, тоскливо подумала Эвелин и снова закрыла глаза, борясь с подступающими слезами.
— Нет, это именно то, чего я хочу, — как можно более спокойно произнесла она. — Мы оба хотим этого.
— Да он же тебе даже не нравится! — возмутилась сбитая с толку Вивиан. — Ты сама признавалась, что побаиваешься этого человека.
— Я боялась того, что чувствовала в его присутствии, — возразила Эвелин и подумала, что это, пожалуй, недалеко от истины — она всегда ощущала со стороны Эндрю какую-то неясную угрозу.
— Потому что начала в него влюбляться?
Влюбляться? А что такое любовь? — мрачно спросила себя девушка. Теперь, после всего
