Миссис Бил кивнула. Но очень довольной при этом она не выглядела.
— Да, мисс, — почти прошептала удрученная женщина.
— Все ваши счета, миссис Бил. Мистеру Уинтертону не должны быть позволены никакие покупки для дома.
— Да, мисс… Я поняла, мисс.
Не отрываясь от полировки обеденного стола, миссис Бил что-то пробормотала себе под нос, а Каприс вдруг задумалась, ухудшилась ли бы ситуация, если бы чете Бил пришлось обслуживать и ее и Уинтертона. Во всяком случае, такое положение вещей создало бы для Каприс большие трудности и означало бы торжество Ричарда Уинтертона.
Каприс поднималась к себе в комнату, мучаясь вопросом, почему, наряду с домом и изрядным доходом, за которые она, безусловно, должна была быть благодарна судьбе, она унаследовала еще и Уинтертона. То есть она, конечно, испытывала большую признательность к покойному дедушке, и она вовсе не была так надменна, как в глубине души могла предполагать миссис Бил. А уж Ричард Уинтертон, конечно, был совершенно уверен в ее высокомерии и напыщенности.
Ричард Уинтертон… он умел заставить ее почувствовать себя в Феррингфилд-Мэнор посторонним человеком, несмотря на то что она унаследовала дом и поместье по праву. Это было ее имущество, потому что после смерти старого Джосии должно было бы перейти к ее отцу. И если старый мистер Воган захотел бы отдать все Ричарду д'Арси Уинтертону, он непременно оставил бы соответствующее распоряжение в завещании.
Все это казалось абсолютно логичным, и Каприс, механически отворачивая краны в своей ванной комнате, и потом, нежась в теплой воде, никак не могла понять, почему ее гложет такая тоска. Выбравшись из ванны, она энергично растерлась полотенцем, надела свежую одежду, как следует расчесала волосы и уложила их немного не так, как делала это обычно, поскольку, внимательно изучая свое отражение в зеркале, почувствовала настоятельную потребность изменить что-то в своем облике. Но, что бы она ни предпринимала, никак не могла избавиться от ощущения, что она практически упустила возможность наладить жизнь в Феррингфилд-Мэнор… И что прежде всего, она не имеет права производить те изменения, которые ей казались необходимыми и естественными, и даже играть роль хозяйки, потому что, как оказалось, в поместье живут люди, которых необходимо принимать во внимание — миссис Бил с мужем и Ричард Уинтертон.
У миссис Бил не было ни малейшего намерения совершать какую-нибудь бестактность, просто она расценивала именно Ричарда Уинтертона как человека, который должен был бы унаследовать этот дом, а Каприс — как нежелательную помеху ее образу жизни. Конечно, ее жизнь в поместье не была гладкой и легкой, но она к этому привыкла и не хотела ничего менять. И всякий раз, когда женщина говорила о Ричарде Уинтертоне, — а ведь были времена, когда она открыто критиковала его, — ей, однако, удавалось оставить у Каприс впечатление, что независимо от того, что он делает и будет делать, миссис Бил потакает и будет потакать всем его капризам и причудам, потому что, как это ни казалось странным, она привязана к нему.
Каприс, которой трудно было представить, что кто-то может чувствовать искреннюю привязанность к спесивому темноглазому Уинтертону, хотелось бы, чтобы кто-нибудь проявил по отношению к ней чувство милосердия и без всяких расспросов с ее стороны рассказал ей, как он тут жил до тех пор, пока в Феррингфилд-Мэнор не приехала она, Каприс. В этом случае она, может быть, не чувствовала бы себя такой беспомощной, как в сложившихся обстоятельствах, когда она абсолютно не понимала, как справиться с проблемой, которую он собою представлял.
Девушка никогда прежде не встречала человека, хоть сколько-нибудь похожего на Ричарда Уинтертона; человека, обладавшего такой же дерзостью, надменностью и смелостью. Она никогда не простила бы ему многого из того, что он ей успел наговорить, а особенно того оскорбительного случая, когда он ее поцеловал. И она знала, что никогда не смогла бы жить с ним в одном доме.
Так или иначе, она должна была от него избавиться! И она начала обдумывать средства, с помощью которых могла бы добиться желаемого результата.
