об этом.
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. Но вообще-то да, все в порядке.
Чтобы убедиться в правдивости его слов, Аннемари пришлось заглянуть ему в глаза. Неожиданно Дэвид поднялся с места.
— Анни, — сдавленным голосом произнес он, глядя ей в глаза.
— Что?
— Ну почему ты… Господи, ну почему?! Я этого не вынесу! Анни, я хочу тебя!..
Не помня как, Аннемари оказалась в его объятиях. Его руки легли к ней на грудь, рот жадно припал к ее губам, словно утоляя голод. Он заставил ее прочувствовать всю глубину своего желания, всю невыразимую горечь разлуки. Аннемари терзалась той же жаждой, и в эти мгновения время словно остановило свой ход. Сейчас для нее существовал только Дэвид. Как долго она была одна! И вот сейчас он рядом с ней, самый любимый, самый желанный!
— Если бы ты знал, как я люблю тебя! — прошептала она ему на ухо.
— Правда? — В его голосе слышалось сомнение и одновременно душевная мука.
— Люблю! — повторила она. — Люблю!
И чтобы не расплакаться, прижалась лбом к его щеке. Дэвид снова принялся ее целовать — жадными ненасытными поцелуями — словно давая понять, насколько он истосковался по ней.
Наконец, задыхаясь, словно после быстрого бега, он оторвался от ее губ. Подняв Аннемари на руки, он понес ее наверх. Там он положил ее на широкую старинную кровать леди Элизабет, и Аннемари, дрожа, ждала, наблюдая, как он срывает с себя одежду.
— Я люблю тебя, — прошептала она, дотрагиваясь до его обнаженного бедра. Прошли считанные мгновения, и вот они уже лежали рядом, и их тела готовы слиться в одно целое. Дэвид целовал грудь Аннемари, и она постанывала от удовольствия, покрывал все ее тело поцелуями — горячими и страстными, от которых она одновременно и млела, и распалялась. Ее тело выгибалось дугой, стремясь навстречу наслаждению, которое он был готов ей подарить.
— Дэвид, — прошептала Аннемари.
Но он уже накрыл ее своим телом и быстро мощным движением вошел в нее.
— О, Анни! — простонал он, стремясь проникнуть как можно глубже.
Она подалась к нему, сгорая от нетерпения слиться с ним в единое целое — с ним, с любимым, с ее Дэвидом.
И Аннемари отдалась страсти, позабыв обо всем на свете. Она наслаждалась ласками Дэвида, не думая о возможном расставании. Это было упоительно, мучительно-сладко, несравнимо ни с чем, что она до этого знала.
Дэвид вновь припал к ее губам. Она смотрела ему в глаза до самого последнего момента, пока они оба не достигли пьянящей высоты. Наслаждение накатывалось горячими волнами — одна, вторая, третья… Казалось, ее тело растворилось в них без остатка. Трепеща, Аннемари прижалась к Дэвиду, ощутив внутри себя горячую струю его семени, и, издав негромкий полустон-полувсхлип, подняла к нему лицо, целуя его разгоряченный лоб, глаза, волосы. Все еще оставаясь внутри и не размыкая объятий он вновь поцеловал ее. Они неподвижно лежали, и обоим хотелось, чтобы это блаженство длилось вечность.
Наконец Дэвид что-то произнес, но Аннемари не поняла.
— Ты что-то сказал? — переспросила она. Дэвид поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Я сам не думал, что так сильно люблю тебя. Тебе это трудно представить.
— Почему же? — удивилась Аннемари. Уж она-то знала, что такое любить! Еще крепче обняв его, она быстро поцеловала его в губы. — Дэвид, если бы ты знал, как мне недоставало тебя, — с чувством произнесла она.
— Что ж, может, и так. Вот только согласишься ли ты выйти за меня замуж?
Аннемари ничего не сказала. Дэвид пододвинулся к ней ближе и натянул на них обоих одеяло.
— Признайся, я удивил тебя этим вопросом? — тихо спросил он, нежно держа ее в объятиях и стараясь согреть своим телом — в комнате было довольно зябко. — Анни, я забыл, что такое покой, что
