бинокль на сов. Линди много фотографировала его — крупным планом, в шлеме набекрень, когда он, полуприкрыв глаза, дремал с довольным выражением лица. Глядя на него в видоискатель, она открывала для себя ласкающие глаз детали его внешности — очаровательную родинку чуть пониже левого уха, которую она прежде не замечала, тень отрастающей бородки, обрамлявшей овал лица. Линди подползла поближе и собралась сфотографировать его с другой точки.
— Только попробуй, — предупредил Ник, все еще сидя в прежней позе с полузакрытыми глазами.
Палец Линды вздрогнул на затворе фотоаппарата, но она все же отступила и принялась фотографировать более сговорчивые объекты, например, цветы кактусов.
Ближе к полудню она принялась пичкать Ника разнообразными рассказами о совах.
— Однажды я подползла прямо к норе и заглянула внутрь. Сначала ничего не было видно. Потом там, в глубине, из уголка норы высунулась голова совы. Какое-то время мы смотрели друг на друга. Ничего не случилось. Я и не хотела, чтобы что-нибудь случилось. Но вообще-то сова может здорово напугаться! Однажды мне показалось, что я слышу совсем радом, как, потрескивая, ползет гремучая змея, хотя ее не было видно. Я похолодела от страха. А разъяснилось все через какое-то время. Два маленьких совенка заметили мое появление, прыгнули в свои норки и попытались отпугнуть меня, изображая гремучую змею. Я тебя уверяю, эти птицы очень умные.
Ник слушал ее в задумчивости.
— Линди, ты давно сюда приходишь?
— Уже больше трех лет. Я обнаружила здесь сов как раз вскоре после того, как начала преподавать в институте Чемберлена.
— Я почему-то все время представляю тебя ребенком, как ты бродила в этих местах. Каким ребенком ты была, а, профессор? Ты мне рисуешься этакой серьезной девчушкой с черными косичками, которая любила собирать разные камни и тащила их домой, пока родители не выходили из себя и не приказывали прекратить это безобразие.
Он был совсем недалек от правды, хотя на самом деле она заплетала волосы в одну косу, которая болталась у нее на спине.
— Ну хорошо, значит, мои родители задавали мне трепку, когда находили груды камней в ванной или на кухне в раковине. Или даже в холодильнике. Но ты знаешь, это они подтолкнули меня к этому. Когда мне было шесть лет, они взяли меня с собой в Карлсбадские пещеры, с этого все и началось. Когда я увидела все эти изумительные сталагмиты и сталактиты, мне показалось, что я попала в какой-то гигантский подземный замок! После этого я навсегда прикипела к камням, — со счастливой улыбкой вздохнула Линди. — Я все еще езжу в эти пещеры, по крайней мере, раз в год. Ты когда-нибудь был там?
— Нет.
— Господи! — она была поражена. — Я не представляю себе жизни без больших пещер и чего-нибудь в этом духе. Ты даже не знаешь, чего ты лишаешься.
— Может быть, когда-нибудь ты пригласишь меня с собой, когда соберешься туда, — он поддразнивал ее, и Линди не знала, что сказать ему в ответ. Для нее все это было очень серьезно.
— Не знаю… если тебе действительно интересно…
— Мне интересно все, что связано с тобой, Элоиза. Я начинаю понимать, как ты стала геологом. Уж не говоря о том, что ты стала инженером и преподавателем. Расскажи мне об этом побольше.
Он уже говорил вполне серьезно, однако это привело ее в еще более сильное замешательство, чем тогда, когда он подтрунивал над ней. Ей так хотелось рассказать ему о себе, воспоминания выплескивались через край неудержимо, она не могла остановиться, и это ей самой не нравилось.
— Понимаешь, Ник, когда я была подростком, я узнала, что если не изучить досконально место, где строится здание, то впоследствии могут произойти удивительные вещи! Я хочу сказать, что бывают совершенно разные осадочные породы. Просто голова от этого кругом идет! Возьми, к примеру, Пизанскую башню, если ты мне не веришь. Хороший специалист по геологии здесь просто незаменим! Так что, когда я еще училась в школе, я решила стать инженером. А потом я стала младшим преподавателем в институте и поняла, что преподавание — это мое. Это было так интересно! Иногда я утром открою глаза и улыбаюсь
