сильно нервничал и пояснил причины: «За мной установлена слежка». Тогда «коллегами» начался прорабатываться его «побег» на Запад, так как в подобной ситуации о выезде за рубеж по линии КГ КНИР не могло быть и речи.
Для советской стороны «подготовка к побегу» – это выявление канала через «зеленую границу» или иным путем. Пеньковский получил новый, искусно изготовленный советский паспорт. И тут начались «игры в поддавки» – было решено задокументировать «тайные встречи» Пеньковского с Винном на кинопленке.
Я видел этот фильм. Это походило на ребячество, хотя, и это вернее всего, сотрудники наружного наблюдения просто честно выполняли задание по слежке за Пеньковским. В чем ребячество? Все делалось на виду у сотрудников НН – визуальный контакт, сигналы рукой, мгновенный разговор и исчезновение Пеньковского в подъезде дома (весьма похоже, что такой сценарий навязал Винну сам Пеньковский). Так завершилась его последняя встреча со связником, который о тревоге агента узнал не только с его слов, но и увидел состояние Пеньковского своими глазами. «Тревогу» и собственный испуг Винн увез в Лондон, к «коллегам» агента.
Последняя встреча с Винном, заснятая на кинопленку, впоследствии демонстрировалась в суде. Наивно? Да. Но доказательно.
Были трудности у Пеньковского с дезинформацией Запада о советских МБР. Этих ракет в то время в Союзе было мало, но время работало на Страну Советов, как это случилось и в вопросе с отечественной атомной бомбой. Выиграть это время в обоих случаях помогла разведка.
Однако на фоне деяний «неуправляемого» (мнение Запада!) советского лидера того времени и одна ракета с ядерным боезапасом была «головной болью» для США. Переданная на Запад Пеньковским информация о том, что Советы не готовы к ядерной войне и «Хрущев войны не хочет», сыграла важнейшую роль в Карибском кризисе. В это время Кеннеди испытывал сильнейшее давление со стороны своих военных. Но, располагая подобными сведениями от «ценного агента» ЦРУ, президент США удержался от военной конфронтации с СССР. Советский Союз вывез ракеты с Кубы в обмен на неприкосновенность режима Фиделя Кастро. И еще выторговал себе ликвидацию ракетных баз в приграничной с Союзом Турции.
Вот какова цена одной фразы Пеньковского: «Хрущев войны не хочет!» Были у американской стороны в это время и другие источники – официальные. Но Пеньковский числился в реестре агентов ценной информации, исходящей из высших военных кругов Союза. И судя по ее реализации, – считавшейся достоверной. Американцы поверили этой информации, а Советы выиграли партию с Кубой и МБР – с нашими ракетами стали считаться.
Слежку Пеньковский «обнаружил» еще в начале 1962 года, но поскольку КГБ имел практику вести наблюдение за многими должностными лицами, то он сказал своему начальству в ГРУ об этом факте и довел до сведения «коллег» на Западе, что в этом нет ничего особенного. Но «обнаружение» Пеньковским НН – этап в операции советских спецслужб против западных. Ибо их подводили к мысли о невозможности выезда Пеньковского на Запад в краткосрочные командировки (и причины для такого отказа всегда найдутся – тот же «пьяница» или «бабник»).
Джибни пишет: «Осторожный человек сразу же залег бы на дно. Например, уже в июле Пеньковский мог бы предупредить западные спецслужбы, что он на некоторое время прекращает с ними связь. Кроме того, он должен был бы уничтожить улики – все компрометирующие его предметы, хранящиеся в домашнем тайнике». Джибни сваливает «халатность» Пеньковского на его самоуверенность и пренебрежение к опасности. (Как говорится в Греции, пренебрежение опасностью… из чувства собственного достоинства.) Так, по крайней мере, он объяснил действия профессионала со значительным жизненным опытом.
И для Пеньковского (подстава он или неподстава?!), и для других разведчиков, в том числе и для меня – автора этой книги, по роду профессиональной работы больше подходит позиция талантливого руководителя внешней и военной разведки, главы разведуправления ГШ РККА Яна Берзиня, высказанная им в 1934 году: «В нашей работе дерзость, бесстрашие, риск и решительность должны сочетаться с осторожностью. Такова диалектика нашей профессии!»
Джибни говорит, что Пеньковский забыл об осторожности – ну, как дитя руки помыть! Но, вернее всего, дело было с точностью наоборот: это качество, и другие, названные Берзинем, пригодились Пеньковскому в работе с СИС и ЦРУ – все же он был фронтовиком и выпускником двух академий, в числе которых – разведывательная.
Легенда о том, что сотрудники КГБ обнаружили в недрах архивов сведения о его отце-белогвардейце, в адрес Запада работала, и агент стал в глазах «коллег» невыездным. Со слов СИС и ЦРУ Джибни рассматривает причины интереса к Пеньковскому со стороны КГБ. Значит, западные спецслужбы все же анализировали возможность
