обходил длинные, сбитые из крепких выскобленных досок столы и накладывал каждому курящееся паром аппетитное варево. Люди и мутанты, утоляя голод, неспешно беседовали, обсуждали дела и рассказывали друг другу разные истории:
– …да я вам говорю, что сам видел жука-медведя на краю восточных полей, – с пылом доказывал худой, остроухий мужичок, прозванный Эльфом.
– Ой, да ладно! Откуда там жуку-то взяться, а? Вокруг, дальше поля, «мертвая земля». Не-ет, жуки и на версту не подходят, потому как боятся сдохнуть, – скептически возражал полный, почти квадратный рыжебородый коротышка по кличке Балин-акя.
Коричневый как глина осм по имени Спан-водовоз, громко чавкая щупальцами, свисающими вокруг рта, обгладывал косточку, а сидящий напротив него кио по прозвищу Вулкан (своего имени он не помнил, а личный шестизначный номер на имя как-то не походил) чему-то улыбался, устремив взор голубых глаз куда- то в стену напротив. О чем он думал? Наверное, о чем-то приятном. Хотелось бы верить.
Грром знал лично многих из всей этой жующей и чавкающей толпы. Своего учителя по ремеслу Вулкана – почти с первого дня пребывания в крепости Макса. Кио когда-то попал в поле смерти, выжил, но в его голове что-то повредилось, свои его не приняли и чуть не убили. Вулкан пришел к Просвещенным Метал Макса и стал кузнецом.
Грром сызмальства любил наблюдать за тем, как могучий, непокорный металл сдается под гнетом огня и молота, превращаясь в мотыгу, косу, лемех или меч. Потому, когда поросшему коричневой шерсткой детенышу-мохначу исполнилось десять сезонов, Просвещенный брат, ведающий обучением и распределением отроков, отдал его в подмастерья кузнецу Вулкану.
Словно почувствовав взгляд Гррома, Вулкан перестал улыбаться и повернул голову, устремив взгляд двух синих и холодных как льдины глаз на своего ученика. Смотрел и будто не узнавал. Так иногда бывало. Глянет, бывало, на кого, будто впервые видит, а потом отходит. Вот и сейчас, взгляд из почти враждебного постепенно стал нормальным, нейтральным. Кузнец улыбнулся, Грром улыбнулся в ответ, отсалютовал деревянной ложкой и продолжил трапезу.
– Грром, ты сегодня в карауле? – голос кузнеца как всегда сух. Странная улыбка исчезла с лица, будто и не было ее.
– А? Не, только тренировки… – нео на секунду отложил ложку. – Работа есть? Мечи поди на продажу ковать?
Что-что, а помимо поесть здоровенный как глыба лохмач любил оружие. Не важно, ковать, собирать, плавить в тиглях или махать, просто любил все эти смертоносные штуки.
– Нет, – ответил кио. И, помолчав, добавил: – И да.
Грром, позабыв о еде, на мгновение впал в ступор. К не особенно говорливому кузнецу-учителю он уже давно привык, хотя, как и остальных хомо, не всегда понимал. Но сейчас загадочный полумеханический человек озадачил своим ответом.
– Так будем мечи ковать-то? – на всякий случай переспросил недоумевающий нео.
Кашевар, прогуливающийся между выставленных в ряд столов и докладывающий добавки кому надо было, остановился перед нео-переростком и, вопросительно приподняв бровь, ждал с полным черпаком, пока тот наговорится.
– Буртил, да навали ему полную миску. Не стой. Ведь знаешь, что эта мохнатая прорва сколь ни положи, все сметет. – Вновь улыбнувшись словно неживым лицом, посоветовал кузнец в ответ на кислую мину дородного кашевара.
– Грром, встретимся в кузнице вечером, – произнес кио. После чего встал из-за стола, подхватил опустевшую посуду и был таков.
– Ну, до вечера так до вечера…
Грром почесал косматую голову, по привычке поискал несуществующую вошь, бросил это дело и принялся с аппетитом опустошать кадку со второй порцией.
Но доесть ему не дали, на плечо легла ладонь. Это был один из Просвещенных братьев, чуть полноватый, в длинном сером балахоне, с выведенной белой краской буквой «М» на груди с левой
