ничего не бойтесь. Мирно тут. У меня разум-то стариковский, слабый, да язык длинный. Поговорить-то не с кем. Воздесь с Кракшей все мои байки слышали уже по сто раз. Я уж вам все и расскажу. Вы человеки у нас новые, а потому ценные. Я-то давно здесь живу. С Кремля выгнали, вот и живу здесь. Раньше-то я в дружине кремлевской ходил, да как-то нарвались мы на поле смерти или кто его знает, что это было. Вроде как и нет ничего, а друзья мои товарищи вдруг замертво падать начали. Я-то помочь хотел, только чувствую, в голове что-то не то, свет какой-то разгорается. Больно было! Не приведи никому! Потом очнулся, все наши-то мертвые лежат, а надо мной только Воздесь склонился и говорит: «Вставай. Нам домой до Кремля засветло успеть надо».
Пришел я к воеводе тогда, говорю, вон какое дело, все дозорные-то отчего-то померли. Поле смерти мы нашли невиданное, невидимое. И свидетель у меня есть, Воздесь. Только воевода отчего-то суров был. Наорал на меня. Повалили, связали меня, в подвал темный-сырой бросили, а Воздеся слушать совсем не стали. Наутро меня к Воеводе-то опять привели, и говорят, мол, убивать тебя не будем, грех это, а ты сам уходи подобру-поздорову, потому как нельзя тебе в Кремле оставаться. И ушел я. И Воздесь со мной. Ушли мы вместе в места самые гиблые, где поля были, много полей, чтоб уж точно сгинуть. Не жизнь это, без Кремля-то.
Только Воздесь-то умный, не то что я. Он меня провел через поля смерти, так что и живыми вышли, и даже волос с нас не упал. Уж потом мы корч нашли. Лежит себе, светится голубым. Ну точно шар какой. Я в руки-то его взял. Тяжеленный!
– Дед, а где сейчас этот корч?
– Так здесь он! Мне Воздесь и говорит тогда: ты съешь его, так и не потеряешь. Я и съел. Ох и плохо мне было! Помираю, думал. Однако ж, не помер. Так корч теперь внутри меня. Я как оклемался малешко, так и чудо-то и случилось. Мы тогда через болото шли, а на кочке малец стоит, лет пяти, и плачет. Как, говорю, попал-то сюда? Так, отвечает, мамка с папкой пропали где-то, один я. Я опять же, имя его спрашиваю. Так он и отвечает: «Кракша я». С тех пор-то и вместе мы. Совсем не вырос он что-то с тех пор. Отчего, не пойму. Может климат у нас тут вредный какой, только не растет малец, да я не старею.
Сидящие у костра гости в камуфляжной форме с удивлением переглянулись. А дед продолжал вещать.
– Уж потом мы сюда дошли, я ж костер и развел. Щепок мне Воздесь помог собрать, плюнул я на них, костер и загорелся. Ни дров, ни угля не надоть, только посмотреть на дрова пристально надобно перед тем, как плевать. Тогда огонь долго гореть может, и тепло от него хорошее.
Один из маркитантов недоверчиво хмыкнул.
– Да ты зря, внучок, не веришь. Оно так и есть.
Гостям, похоже, надоело слушать бред старика, к костру которого они вышли, заплутав в яузских болотах.
– Дед, к тебе люди последний раз когда заглядывали? У тебя пожрать есть чего? – поинтересовался старший.
– Ой, давно заглядывали. А пожрать есть, конечно. Мяса тут много лишнего остается. Я ж старый стал, много-то мне не съесть.
– Протухло небось мясо твое, дед?
– Отчего же протухло? В здешней земле завсегда холод есть, в ней и храню. Как свежее!
– Доставай, готовь. С твоими баснями жрать захотелось.
Дед, кряхтя, встал и поковылял к тайнику с мясом. Маркитанты же завели тихую беседу между собой:
– Не нравится мне этот старый козел, – сказал один. – Что-то мелет языком, уши вянут. Грохнуть бы его надо. Чисто на всякий случай.
Старший группы кивнул:
– Согласен. Пусть покормит, а потом однозначно грохнем.
…Старик суетился у костра, нанизывая мясо на прутики. Когда мясо было водружено над костром, дед продолжил рассказ:
