быть, просто галлюцинации, вызванные трансом, дымом и алкоголем?
Лоа будто взбесились. Они заметались по хижине, сплетаясь в немыслимые формы и образуя нечеткие образы. Лоа метались в танце радости, потому что сейчас придет
Пол хунфора задрожал. Кости на стенах запрыгали, словно желая присоединиться к лоа. Головы беззвучно разевали рты. Пальцы у них в глазницах зашевелились. Глаза в банке, все как один, уставились на вход. Сундук в углу радостно запрыгал. Множество кукол, разбросанных по всей хижине, начали извиваться и задергались в жутком танце. Руки, развешанные целыми связками, принялись хватать воздух, силясь вцепиться хоть во что-нибудь.
Водун все так же стоял на коленях, держа в руке кинжал и не обращая внимание на происходящее. Он уже видел все это не раз.
Раскат грома…
Все в хижине замерло в предвкушении.
Лоа медленно опустились вниз, на пол, склонившись в приветствии.
Покрывало, закрывающее вход, откинулось. Лоа моментально устлали пол хунфора, образовав ковер.
А внутрь шагнул
Барон Суббота.
Главный объект поклонения в конго. Хозяин мира мертвых.
Высокий скелет в безукоризненном фраке и цилиндре. Пустые глазницы прикрывают круглые черные очки (непонятно, на чем они держатся?), в левой руке стакан рома, в правой – сигара.
Барон величаво прошествовал по ковру лоа. Свысока глянул на подношение. На водуна. Челюсть его хищно оскалилась, изображая улыбку.
Барон был доволен.
Он отпил рома. Затянулся сигарой.
И склонился над водуном. А потом дохнул на него дымом.
Водуна швырнуло к стене. Поток образов, хлынувший в его разум, был, казалось, бесконечен! Некоторое время водун еще с жадностью вглядывался в него, но потом потерял сознание. Последнее, что он увидел, это как барон Суббота тянется к его груди.
Абадайя, водун вест-вормов, когда-то давно принадлежавший к племени Острозубов, открыл глаза. Все его тело наполняла боль. Старик с трудом перевернулся на живот и подполз к стеллажу. Взял с полки какую-то мазь и обработал ею рану.
А потом бессильно откинулся на спину.
Из всего, что обрушил на него барон Суббота, Абадайя запомнил немного. Но и этого хватило, чтобы понять:
Надвигается буря.
Камай-Нанги[6] пришел.
Святослав Максимов
Я принимаю бой
Они приближаются.
Приближаются к моему укрытию.
Они все ближе.
Я выглядываю и вижу их лица. Не, ну как лица? Морды, замотанные грязными тряпками и платками. Что под ними, не видать, но мне кажется, что их уродливые хари перекошены от злобы. От безудержной ненависти ко мне.
От гнева.
Потому что я убил их братьев. Оборвал их никчемные жизни и отправил души прямиком в Край Вечной Войны.
