тоннеля появился свет. Сила его постепенно нарастала, и Молох, торопливо встав, почтительно склонился:
– От имени детей твоих – геоадов, тех, что были, есть и будут, и где бы они ни находились сейчас, я приветствую тебя, Светодатель! Все, что велено тобой, – сделано, все наказы выполнены. Все, кто нужен Проекту, – внизу, остальные… – Но Молох не договорил, потому что странный свет погас, вернее, его яркость заметно уменьшилась, и перед Молохом оказался обычный геоад, только рослый, наполовину выше и так-то немаленького Молоха.
«Да… я… все… знаю, – набатом прозвучало в голове Молоха. – Ступайте и начните все… снова. Ты здесь не справился, ты провалил дело! Там, внизу, у тебя будет достаточно времени, чтобы осуществить… возглавить… истинных… детей Светодателя. Запомни: время у тебя не ограничено! Все делать… все предусмотреть, провала быть не должно. Еще: там, внизу, будет маленький… Док… он мешать будет… убивать нельзя… нейтрализуй по-другому… все… иди!» – Светодатель поднял руки, тут же невдалеке что-то загудело, и стал виден маленький вихрь. Он становился выше, быстрее и шире. Вот он коснулся Молоха, и тот стал вращаться. Вращаясь, он уменьшался и наконец исчез. В тот же миг из двух коридоров стали вылетать, словно пушинки, геоады и один за другим исчезать вслед за Молохом. Вскоре Светодатель остался один. Немного постояв, он стал наливаться светом, который становился все ярче, затем последовала яркая вспышка, и он исчез. Тут же стали рушиться стены и потолок. Они почти беззвучно складывались, и через пару минут огромной пещеры не стало.
А в Абсолютной Черноте и неподвижности Вселенной появился человек. Он проявлялся медленно, словно сквозь туман, закрывая своим телом часть виртуальных реальностей. Сначала было неясно, то ли это действительно человек, то ли обман зрения, иллюзия. Но вскоре стало вполне понятно, кто это. Огромный, с маскообразным лицом и носом-клювом. У него были могучие руки и ноги, и хвост, спокойно свисающий вниз, и большие, очень острые рога, кончики которых светились, разбрасывая крохотные искорки. Временами за его спиной во всю необъятную ширь распахивались огромные перепончатые крылья, прикрывая своей тенью отдельные реальности миров:
На бесстрастном и холодном, как чернота космоса, лице играли блики дальних пожаров – отблески звезд Вселенной. И если раньше было ощущение, что это существо двигалось, то теперь оно замерло, став абсолютно неподвижным. Он стоял неподвижно, не отрываясь взирая на то, что называлось Вселенной во Времени. Впрочем, и постороннему было понятно, что взор его обращен в одну точку – на поверхность планеты, по которой бродили гигантские ящеры. Он чего-то ждал, ждал и вдруг встрепенулся: все ментальные поля живых существ планеты исчезли, и буквально сразу же исчезла поверхность планеты, а потом и вся планета. Ее не стало. Все окутала серая пелена. И еще немного полюбовавшись на эту серость, созерцатель, сложив свои гигантские крылья, стал растворяться, таять…
– А не кажется ли вам, Князь, что вы перешагнули рамки дозволенного?
Князь повернулся и увидел Человека. Да-да, Человека, в ослепительно-белых одеждах, с бледным лицом и запавшими щеками. И тогда он, хищно распластав чуть подрагивающие от напряжения крылья, прошипел:
– Это ты мне говоришь о рамках? Мне?
– Ну ты же знаешь, что вокруг нет никого, кроме нас? Значит, тебе. И я прекрасно понимаю, что с точки зрения твоего схоластического ума ты ничего не нарушил, а значит, ты прав. Так?
– Я всегда прав! – небрежно бросил крылатый и, сложив свои красноватые перепончатые крылья, снова стал бледнеть, таять и почти исчез. Но потом, словно что-то вспомнив, вернулся: – И запомни: я ничего не нарушил! А вот если ты задумаешь вмешиваться, если ты… Вот тогда-то у меня будут руки развязаны.
– Я и не собирался вмешиваться. Все решат сами люди…
– Люди? – удивленно-пренебрежительно спросил крылатый. – Все люди – пешки! Что они могут
