наготове – на всякий случай.
На чердаке было пыльно, сумрачно и тепло.
Торки взялись за луки, положив перед собой колчаны, набитые стрелами.
– Готовы! – прошептали они.
Ольбег и Алексей ухватились за верёвку, с силой потянули – даже рванули всей силой, весом своего тела. Подпиленные доски не выдержали и целым пластом поднялись вверх, открыв широкий проём.
На треск досок половцы подняли вверх изумлённые глаза, и в этот момент торки начали метать стрелы. Одна за другой летели они в половцев. Алексей ещё никогда не видел, чтобы так стреляли из лука – колчан опустошался на глазах с непостижимой скоростью. Укрыться половцам в единственной комнате – пусть и большой – было негде.
Первым был убит хан и почти одновременно с ним – его сын. Некоторые успели броситься к двери и ударить её плечом с разбега, но толстая дубовая дверь не поддалась. В малюсенькие оконца было не выбраться, и половцы в панике заметались по избе.
От торков до цели было всего несколько метров, и каждая стрела находила цель. Пара минут, и внизу – никакого шевеления.
Через лаз все четверо заглянули в комнату. Убитые лежали в самых нелепых позах там, где застала их смерть.
– Все?
– Вроде бы.
– Тогда спускаемся.
Они спустились по лестнице вниз. Ольбег махнул Ратибору рукой и показал большой палец. Десяток дружинников подбежали к двери. Они убрали дреколье, подпиравшее её, и вошли в избу. Гриди держали мечи обнажёнными. Но нет, никто не шевелился, не стонал и не дышал.
А потом за дело взялись холопы. Они выносили тела и укладывали их в телегу. Трупы решено было бросить в поле – там, где был половецкий стан. Убитых врагов было не принято хоронить, пусть их кости обглодают волки и шакалы, расклюют стервятники.
Вернувшись, холопы замыли полы от крови и доели всю еду на столах.
Князь и воины были рады одержанной победе – по всем канонам воинского искусства они должны были проиграть. А между тем оба предводителя половцев, ханы Итларь и Китан, далеко не последние люди, были мертвы, часть их воинов была истреблена, а другая – пленена. Полная и долгожданная победа, впервые за многие годы. Раньше от половцев либо откупались, либо выходили на сечу и терпели поражение – слишком много воинов было у половцев. И в силе ещё оставались ханы Боняк и Тугоркан, при упоминании имён которых стыла кровь в жилах у всех православных.
Горожане ликовали. Князь распорядился выкатить для них несколько бочек яблочного вина из подвалов.
Дружина во главе с князем пировала два дня, празднуя победу. По правую руку от князя сидел воевода Ратибор, по левую – киевский боярин Словята. И он, и дружина его внесли в победу над язычниками весомый вклад, и теперь могли сидеть на пиру с полным на то правом. Гриди обеих дружин пили, братались.
На третий день боярин Словята собрался в стольный Киев-град, к великому князю. Владимир Мономах передал с ним письмо.
– На словах расскажи Святополку Изяславичу, как нечестивых били. Плохо, что каждый князь свой удел, свою землю защищает. Объединяться всем надо, заканчивать усобицу. Объединившись дружинами, мы любую силу разобьём. Хватит у нас и веры, и храбрости, и мужества.
Боярин склонил перед князем голову.
– Всё в точности передам, ни словечка не запамятую.
– Удачи тебе, боярин. Свидимся ещё.
Свидятся они и в самом деле ещё не раз – когда после смерти Святополка Мономах станет великим князем киевским.
