120
Утром, когда он вернулся с рынка, его встретил брат Мануэль:
— К вам гость. Я попросил его обождать в ризнице.
Пфефферкорн отдал ему пакеты и прошел в церковь. Стукнул в дверь.
Встреча лицом к лицу.
— Привет, Янкель.
— Привет, Билл.
— Похоже, ты не очень удивлен.
— Теперь меня трудно удивить.
— Тебе идет борода, — сказал Билл. — Придает внушительности.
Пфефферкорн улыбнулся:
— Как ты?
— Для покойника неплохо. — Билл огляделся: — Ты хорошо устроился.
— Хочешь взглянуть?
— Не откажусь.
Прошли в сарайчик.
— Вполне отвечает моим запросам, — сказал Пфефферкорн. — Правда, очень не хватает швейцара.
— Зато есть священник.
— Верно.
Взгляд Билла задержался на книге в красном переплете, брошенной на койку:
— Кажется, я знаю, что это.
— Ознакомься.
Билл открыл последние страницы поэмы. Прочел финал и захлопнул книгу:
— Да уж, дерьмо.
Пфефферкорн кивнул.
— Сам-то что-нибудь пишешь?
— Нет, с этим я завязал.
— Жаль.
— Не жалей, — сказал Пфефферкорн. — Я не жалею.
— Ни капельки?
— Сказал все, что хотел.
— Очень уверенное заявление.
— Когда знаешь, не сомневаешься.
— Значит, быть посему.
Пфефферкорн кивнул.
— Снимаю шляпу, — сказал Билл. — Писатель, который умеет вовремя замолчать, — большая редкость.
Пфефферкорн улыбнулся.
— Карлотта шлет привет, — сказал Билл.
— Мой ей поклон.
— Просила сказать, что благодарна за письмо.
Пфефферкорн промолчал.
— Она не сказала, что в нем, но я понял, что ей оно очень важно.
Повисло молчание.
— Прости, — сказал Пфефферкорн.
— Все нормально.
— Я думал, ты умер. Прости.
