Таня говорила и одевалась в прихожей, она призывала Вадима не пороть горячку, хотя сама летела как на пожар.
Больная, которой предстояла сложная операция, очень просила утром увидеться с ее мужем, просила как о небесной милости. Ясное дело: муж пациентки будет денежную благодарность в конверте вручать. Это – нормально, правильно и… ерунда. Таня благодарности в виде купюр принимала, по цепочке подчиненных раздавала и не знала медиков, которые чурались бы гонораров и жили на одну нищенскую врачебную или сестринскую зарплату. Но Татьяна придерживалась правила ничего не брать до операции. В сглаз не верила, однако предоплату считала недопустимой. Всякое может случиться, и здесь не бизнес на крови. Да и в конвертах мало кто приносил, большинство выражали благодарность спиртным – это хирургу Сомову, единственному мужчине в отделении, который счастливо не спился на дорогущих коньяках и виски. Тане и Веронике, третьему штатному хирургу, чаще всего дарили духи и прочие парфюмерные наборы. Таня не любила экзотических ароматов. С легкой душой передаривала французские духи. Ее атмосфера – больничная: с антисептиками, с подваниванием общего на два отделения туалета, с хлоркой, с запахами больничной еды, развозимой по палатам. Вероника дорогой парфюм ценила. Она стажировалась в Америке, она из династии почетнейших врачей. А руки выросли-таки не из того места. Хорошо хоть, сама это понимает, не прет на рожон, не качает права, не задействует папу-академика. Но за Вероникой глаз да глаз нужен на операции. Простейший ход десять раз отрабатывает, на одиннадцатый только получается терпимо.
Хирургия, как любое рукоделие, передается от учителя к ученику. Как ни описывай краснодеревщик в пособии технологию изготовления дивана или вышивальщица – тайны наложения стежков, тот, кто по написанному будет стараться повторить, изведет много дерева и выбросит много вышивки. А человеческий организм – это не мебель и не кусок материи на пяльцах.
О гонорарах, хирургах-подчиненных и даже о предстоящем разводе Татьяна по дороге на работу не думала. Она мысленно прокручивала ход предстоящей операции. Пропускала начальный этап – Вероника натаскалась, она ассистирует.
Опухоль в молочной железе – не типичный флюс на типичной ягодице. Рак у всех свой и в своем месте, хотя это место размером с дыньку. Молочная железа, по сути, – железистая и жировая ткань с протоками и сосудами. Красивый бюст – это много жировой ткани, и только. «Раком» наш народ злокачественную опухоль назвал, потому что эта онкология была самой распространенной, и груди больных погибающих женщин походили на чудовищные клешни рака-монстра.
У пациентки, которую Таня будет оперировать, злокачественное образование в виде кривой кляксы располагалось в одном из нижних квадратов молочной железы. Проблема заключалась в пластике – как красиво и изящно сделать пересадку, ведь сосок пациентке можно оставить. Татьяна долго сидела над анатомическим атласом, продумала основной и резервный варианты. Теперь, протискиваясь в вагоне метро, ухватываясь за поручень, отвоевывая место в стратегически важном углу около дверей, Таня вдруг поняла, что начинать надо с резервного варианта.
После четырех с лишним часов стояния у операционного стола, когда спина ныла, как побитая, когда старшая медсестра Ира отпаивала Татьяну чаем в ординаторской, уговаривала хоть бутербродик съесть, Таня счастливо улыбалась. Она нашла красивое решение. Грудь у женщины будет – загляденье, никто не догадается, что в прошлом был рак.
– Наверное, муж какой-то подарок хороший сделал? – спросила Ира, для которой все счастье женской судьбы заключалось в мужском внимании.
Улыбка растаяла.
– Подарок замечательный, что и говорить, – пробормотала Таня.
В Танино отсутствие у Вадима с ее родителями состоялся разговор. Можно только представить, что муж им наговорил. Мама, папа, Игорек уехали в Жулебино. Когда Таня вернулась домой, их вещи были собраны и упакованы в большие клетчатые сумки, с какими мелкооптовые торговцы шастают по рынкам. Не
