– Ага, и сходитесь во мнении, что все мужики – гады. Нам бы только удовольствие получить, а вам одни страдания.
– Нет, – примирительно возразила я, – мы сходимся во мнении, что мужчины… тоже люди. – И добавила не без насмешки: – Боковая ветвь развития.
– Тупиковая?
– Это ты сказал.
Я тихо рассмеялась, и он невольно заулыбался, расслабился:
– Можно подумать, что мы (имел в виду себя и мужей моих подруг) вам завидуем или ревнуем.
– Конечно, не завидуете, – легко согласилась я. – Мы ведь не на рыбалку едем и не на пивную оргию, не на футбольный или хоккейный матч.
Всего десять дней. Десять априори счастливых дней. На дольше не вырваться, хотя все пенсионерки.
Мои подруги: Катя, Ирина, Настя и Элеонора. Старшей из нас – Ире несколько лет назад исполнилось шестьдесят, младшей – Эльке-Элеоноре недавно отметили пятидесятилетний юбилей.
Катя
С ней я дружу с розового детства – сидели рядом на горшках в детском саду и за партой в школе. Катя трижды выходила замуж и столько же раз разводилась. От каждого брака у нее осталось по замечательному мальчишке, которых я люблю как двоих собственных оболтусов. В юности Катя влюблялась как подрывалась на мине: ее отрывало от земли и уносило высоко в небо, где она мечтательно парила. Контузия отшибала у нее все чувства, кроме жажды любимого, все мысли, кроме грез об очередном избраннике. Из небесных высей улететь в космос у Кати не получалось, и оставался только один путь – обратно на землю, где будни, рутина. По утрам муж взбешен, потому что не может найти парные носки, а по вечерам у него руки отваливаются, потому что устали на работе бумажки перекладывать и компьютерной мышкой двигать. Совсем не то и не так, как в облаках. Через три-пять лет брака от пылкой страсти не оставалось и следа, постепенно она, страсть-любовь, превращалась в свою противоположность. Надо отдать должное Кате, она не винила в охлаждении мужей, а переводила стрелки на себя.
– Он вроде бы такой же, как прежде, – говорила Катя. – Но я не могу его видеть. Все раздражает: как он садится и встает, чихает, зевает, спит, ест. Вчера, представь, он засунул вилку за воротник и почесал спину! Я едва удержалась, чтобы не вывалить ему кастрюлю с макаронами на голову. Раньше он сладко потягивался с рыком, и меня накрывало волной безумного вожделения. Эти руки, плечи, шея, перекатывающиеся под майкой мышцы – умереть или немедленно броситься ему на грудь со страстными поцелуями. Теперь он потягивается, утробно рычит, живот чешет, а я думаю о том, что он непроходимый тупица, неряха и законченный гиббон. Тысячу раз просила не скрести ногтями по телу, как блохастая обезьяна. Трудно запомнить? А он все чешется и чешется!
Мне казалось, что минное поле – фатальная заданность Катиной судьбы. Мою подругу всю жизнь сначала будет подбрасывать, а потом припечатывать к земной поверхности. Но к сорока годам Катя неожиданно вышла на разминированные просторы, растолстела и утратила интерес к мужчинам, перестала влюбляться.
Проходит год, два, три – а у Кати ни одного романа Я забеспокоилась:
– Куда делось твое буйное либидо?
– Устало и заснуло.
– Вечным сном? Может, у тебя с гормонами проблемы? Сдай анализы!
– Как ты себе это представляешь? Прихожу я к врачу: «Доктор, меня перестали волновать мужчины, и этому обстоятельству я чрезвычайно рада, возьмите у меня анализ»? Алёна, ты, как всегда,
