времени пересказывать наше общее прошлое, и душевных сил жалко. Мы все ловили себя на том, что сколь интересной ни была бы новая знакомая, она не прибьется к нашей компании. Это как хороший предмет гардероба, жакет например: застегивается на четыре пуговицы, и дополнительную не пришпандорить, даже если она из чистого бриллианта.
Легка на помине. Позвонила свекровь. Андрей включил громкую связь, из динамика на приборной панели мы услышали взволнованный голос Марии Алексеевны.
– Я вас не отрываю? – поздоровавшись, спросила она. Тут же поправилась: – Вам удобно разговаривать?
Мы тихо, беззвучно крякнули. Наши дети не говорят прямо, но мы, по их терминологии, уже «не догоняем» – молодежные интересы, знания, устремления, юмор. Восьмидесятитрехлетняя Мария Алексеевна «не догоняет» еще больше. Однажды она позвонила Тимофею и вежливо спросила: «Я тебя не отрываю?» – «Бабушка, я не пиявка», – ответил младший внук. Бабушка растерялась, а он всего-то имел в виду популярный анекдот: «Звонит пиявка пиявке и спрашивает: я тебя не отрываю?»
О семье Тимохи и пошла речь.
Наши дети нас любят, сомнений нет. Но в последнее время относятся к нам снисходительно- почтительно, как к заслуженным инвалидам. Мы с Андреем – инвалиды третьей группы, работающие, а бабушка – первой группы, уже нетрудящаяся. Старики, вроде моей свекрови, стараются не досаждать родным своими заботами, монологами-рассуждениями. С другой стороны, остро хочется и рассказать про встревожившие события, и донести свои переживания, и привести примеры из прошлого, и поделиться опытом, и предостеречь от ошибок. Стремление втиснуть большой объем информации в небольшую форму приводит к сумбуру в торопливой речи.
– Вчера я была у Тимошеньки, – рассказала Мария Алексеевна. – Ах, Феденька (правнук) – чудо трогательное! Асенька (жена Тимохи) – само совершенство. Хотя когда мама разгуливает с голым животиком, а на пупке сережка… Меня попросили посидеть с Феденькой, пока они ходили в театр с Гошенькой. Славно, что детей приучают к искусству. Накануне, правда, у меня скакнуло давление, но я, вы знаете, всегда с радостью откликаюсь и даже считаю, что вы мало меня привлекаете…
Мы с Андреем переглянулись: судя по дребезжащему голосу Марии Алексеевны, что-то случилось, но ребята не могли ее обидеть, нахамить, выставить дремучей старушенцией. Любимым инвалидам не хамят.
– Мама, что произошло? – спросил Андрей.
– Мы читали с Феденькой книгу, которую оставил Тимофей и сказал, что она классная, – ответила Мария Алексеевна. – «Классная», – сочла нужным пояснить свекровь, – значит, что книга увлекательная и интересная. Я не спала всю ночь!
Скосив глаза на мужа, обозрев его ухо и щеку, я легко прочитала мысли мужа: «Он им, бабушке и трехлетнему пацану, «Камасутру» подсунул, что ли?»
– Мария Алексеевна, как называлась книга? – спросила я.
– У меня все записано. Перевод с немецкого, авторы…
Она продиктовала не только имена авторов, название издательства, тираж, год выпуска, но и загадочные цифры выходных данных книги, понятные только профессионалам издательского бизнеса:
– Английские Ай, Ди, один, пять, два, один, восемь, семь, ноль. Далее большими английскими Ай, Эс, Би, Эн и цифры…
Можно подумать, что мы бросимся искать эту библиографическую редкость. Или накатаем жалобу в Комитет по печати?
– Мама! – потерял терпение Андрей. – Как книга называется?
– Я ведь говорю! Я волнуюсь! У меня давление то падает, то поднимается, всю ночь и утро меряю.
– Мама!
– Кавычки открываются. «Маленький крот, который хотел знать, кто наделал ему на голову».
